В доме тем временем растекалась жутковатая тишина. Збышек огляделся вновь и убедился, что теперь все смотрят на орех.
– Вы уж извините, паньство, до моей прямоты, – сказал Збышек, – но по лбу бы огреть ту хозяйку, которая роскошества такие в тесто кладет.
Каменотесы вновь заговорили, зашумели. Женщины зашептались. Збышек ничего не понимал, только водил взглядом из стороны в сторону да сжимал в потных пальцах треклятый пирог.
– О чем шабаш-то? – спросил он, наклонившись к Антосю. – Я их оскорбил?
Тот покачал головой и сказал что-то громко, всем, на западном наречии.
Переселенцы затихли и посмотрели на Красного Симона, как бы ожидая решения. Мастер долго молчал, затем подошел к очагу и взглянул на гравюру Трех Королей.
– Обычай есть обычай, – мягко сказал Красный Симон и улыбнулся в бороду.
У Збышека сжалось нутро.
– Какой обычай? – спросил он и повторил, когда ему не ответили: – На что?!
Антось сухо хохотнул.
– Так Короли Запада выбирали главного среди себя. И так же завелось у их народов. Кому достанется орех в день Трех Королей, тот сам на год становится… ну, скажем так, маленьким королем.
Збышек нахмурился, ничего не понимая, а Красный Симон вышел в соседнюю комнату и чем-то загремел.
– Твой же кусок был, – сказал Збышек Антосю. Тот покачал головой, и снова ледяное, колючее крошево замелькало в глазах волотовчанина.
– Кусок-то мой, а руки орех вынули – твои.
Красный Симон вернулся в общую комнату со связкой ключей и тяжело опустился на колени перед Збышеком.
Тому сделалось жарко и холодно одновременно. По спине побежали капли пота, подмышки намокли – Красный Симон размыкал кандалы.
– Вот умора-то, – усмехнулся Штефан и поднял вверх кружку с пивом, – быть озерному пьянице королем каменотесов!
* * *
Утром это казалось Збышеку шуткой.
Через пару дней – что шутка затянулась.
К концу седьмицы он наслаждался закатной тишью на строительных лесах галереи и, как умалишенный, смотрел в одну точку под собой.
Там, за городской стеной, простирались вересковые болота: унылая, сугробистая равнина с редкими озерцами. По ней извивался к отрогам Крестный тракт. Солнце уходило за горизонт, и закат малиновым освещал пустую дорогу. Еще зим десять назад тупым, неутомимым потоком шли по ней караваны переселенцев. Шли от голодомора Западных королевств, шли через Ершовник, через деревню Збышека и весь Озерный край, шли через болота Старой Волотвы, через леса и горные перевалы Необоримых хребтов, через ущелья и расселины – в обетованные земли Ордена, где братья-рыцари, эти псы Великого Магистра, огнем, мечом и молитвами обращали язычников в единую веру.
