В столь юном возрасте Жан не способен был идентифицировать подобные действия ни как греховные или порочные, ни как эротические в принципе. А потому он будет верить лишь в то, что ему скажет хозяин, принимая всё за чистую монету.
Практически никто из старых знакомых фон Гойзнера не знал о существовании мальчика-раба. Светская Европа считала вдовца безутешным отшельником, который после преждевременной кончины своей прекрасной Элизабет, обособился в их траурном поместье подальше от всех, наслаждаясь чистотой воздуха австрийской глубинки. Пусть так и остаётся для всех. Истина шокирует всякого, кто не бывал в Бразилии и не сведущ в иных точках зрения на вопросы, касательно темы рабовладения и торговли людьми. Империалистический Старый Свет, переплавившийся в жерле революций, отринул вековые традиции, попиравшие права и свободы одних людей ради выгоды и наживы других. И будучи высокообразованным человеком, Герберт был абсолютно солидарен с неприятием идей рабства. Но соблазн обладания подобного рода был чрезмерно велик для него и непреодолим.
Как и подобало интеллектуалу и филантропу, он принялся обучать Жана наукам и музыке. К удивлению Герберта, мальчик обладал действительно хорошим слухом и быстро схватывал то, чему обучался. Так же, чтобы занять ребёнка, не давая ему много свободного времени для ненужных мыслей, он учил его готовке, постепенно переложив все дела по ведению хозяйства на юные плечи того. И даже уход за территорией вокруг особняка. Мальчик был действительно счастлив, и иногда думая об этом, Герберт ловил себя на мысли, что стал бы отличным отцом. И мог бы быть таковым для Жана. Но факт произведённых им развратных действий в отношении этого мальчика уже был необратим, и он не сможет так просто забыть об этом и возможности вновь всё повторить, не опасаясь наказаний и каких бы то ни было последствий для себя.
Власть над этим маленьким чёрным ребёнком завладела Гербертом, подчинив себе его сердце, разум и душу. Если бы только сам он верил в душу. Но вопрос веры мало беспокоил его, куда важнее было сохранять и укреплять веру в волшебство у Жана. С каждым новым месяцем тот всё больше общался с «зачарованными» предметами, как с живыми друзьями. И задавал всё новые и новые вопросы о них. Мужчина с удовольствием придумывал ответы, обрисовывая детали легенд, воспринимая эту часть испытанием и тренировкой собственной фантазии и воображения. Ему даже подумалось, что роль писателя ему тоже бы подошла, и он с ней отлично бы справился.
