Анна знала, несмотря на борьбу между долгом и желаниями она и теперь поступит так как того требуют обстоятельства, а скорее так, как того требуют от нее другие. Что толку быть трижды правым, если тебя никто не слышит.
Пять лет назад он был в этих краях. Как мало времени прошло и как много изменилось в его жизни, он словно смотрел на себя со стороны, благо русские дороги так длины, что за время путешествие можно проанализировать не только всю свою жизнь, но и распланировать все свое будущее. Впрочем, он был рад маленькой, но передышке, время, ушедшее на дорогу из Петербурга в N-ск, как раз то, что ему было необходимо, чтобы все обдумать.
Тот визит запомнился ему и тем, что сразу после его возвращения умерла его матушка. В тот день все изменилось. Необремененный ни финансовыми, ни какими либо другими заботами, уроки жизни, он вынужден был постигать экстерном. Приказчик, которому безоговорочно верила его мать, погубил все, что не смог украсть. Удивительно, как эта властная и проницательная женщина, не доверявшая ему, своему родному сыну и рубля, слепо доверяла такому плуту и прохвосту как их приказчик. И хотя он скорбел всей душой, как и должно скорбеть сыну по своей матери, но все же испытывал чувство вины, осознавая, что в потаенных уголках своей души, он испытывает также чувство глубочайшего облегчения, словно он все это время нес, непосильную ношу на своих плечах, ношу неоправданных надежд своей матери. Она не была жестока, и никогда он не слышал от нее грубого слова в свой адрес, однако же, никогда не забывала указать его недостатки, неизменно рассуждая о пользе критике и о вреде похвалы. Ее педантичность душила и угнетала, а уж в хорошем настроении он ее и не видел. В итоге в последние годы их общение свелось лишь к сухим приветствиям, коротких разговорах о погоде, природе и ее здоровью.
Однако когда ее не стало, все то, от чего он бежал, обрушилось на него с удвоенной силой, одиночество, поместье, долги. За год он повзрослел так, как не повзрослел за все двадцать пять.
Время диктовало новые правило игры, управлять поместьем так, как делали до него отцы и деды, не представлялось возможным. Петь с цыганами, гоняться за прислугой, да играть в буриме, теперь стало непростительной роскошью. Капитализм диктовал новые правила игры. Перезаложив все что мог, а все что не мог перезаложить – продав, на оставшиеся деньги он приобрел текстильную фабрику. Он вовремя осознал, что с его связями и положением, находится, в гораздо более выгодном положении, нежели купцы, начинающие свой путь с самых низов, с другой стороны, его воспитание, манеры и моральные принципы, скорее мешали ему, нежели помогали. Поэтому пришлось быстро учиться, менять тактичность на вероломство, честь на хитрость, расточительство на бережливость, а о доброте и милосердие и вовсе забыть.
