– Коли Вышемир в этом обманывает, так может, не такой он добрый? Ты подумай, Дарёнка, люди шепчут, что живот твоей матери был не для одной тебя, – последние слова он уже покрикивал.
Девушка тяжело выдохнула и известной дорогой пошла к оврагу за мать-и-мачехой. Иногда она, услышав треск веток останавливалась, резко оборачивалась и видела среди листвы золотистые кудри Ивана. Шел за ней, оберегал. Ей хотелось выкрикнуть, что нельзя им дружбу водить, но едва открыв рот, она тут же его закрывала. Боязно-таки одной после встречи с нечистью по лесу ходить.
Когда солнышко вовсе спряталось до следующей победы над Змеем, Вышемир отпустил Дарёну ночевать домой. Не чувствуя ни ног, ни рук от усталости, девушка мысленно разговаривала с матушкой Макошью, объясняла ей почему прядёт в неугодный день, почему выполняет все поручения знахаря.
На краю деревни закукарекал петух, переполошив всех куриц. В избах горели свечи, оставляя на земле оранжевые тёплые квадраты света. И от этого было как-то по-домашнему тепло и уютно. Только ощущение ледяного, затхлого дыхания Мораны не покидало. Будто отражение Дарёны с зелеными волосами из речной тины не осталось в лесу, а ходит за ней, нашептывая одни и те же слова.
– Мама, – сказала девушка, едва отперев скрипящую дверь, – у меня есть сестра?
Женщина хлопотала над закваской. Услышав вопрос, она выронила кувшин на пол и жидкость моментально просочилась сквозь половицы.
– Мать Сыра Земля отведает, – дрожащим голосом ответила она дочери, – что там сегодня, Дарёнка, всё хорошо? – уголки её рта прыгали то вверх, то вниз.
– Рубаху порвала, – девушка решила поступить мудро и не давить на мать, – ничего?
– Ничего, ничего, – пробормотала всё больше бледнеющая женщина.
Дарёна поцеловала мать в щёку и забралась на печку спать. Она прикрыла глаза и снова увидела своё лицо, будто в зеркало смотрится, но в обрамлении зелёных волос. Едва девушка начала погружаться в бездну сна, как почувствовала, что кто-то теребит её за рукав. В избе, в тусклом свете единственной зажженной свечи, стоит мама с распущенными темными волосами и с мрачным лицом смотрит на дочь. Увидев, что девушка проснулась, женщина приложила палец к губам, отошла от печи и махнула рукой, зовя за собой. Не произнося ни единого звука, Дарёна поднялась и мягко соскочила на пол. Скрипнула половица и обе замерли, прислушиваясь. Никто из домашних не проснулся и мать вышла в соседнюю комнату, где была единственная запертая на большой замок дверь. Никогда Дарёна не спрашивала что там. Думала это просто кладовая. Мать достала ключ и так же молча отперла замок. За ней оказалась небольшая каморка, а внутри деревянные игрушки и точно такая же, как Дарёнкина, колыбель. Обветшалые коники и волчата явно пылились там много лет. Девушка знала, что её вещи перешли младшему братцу, а значит, эти были чьи-то другие. И даже когда родилась сестричка, на десять зим после Дарёны, колыбель отсюда не доставали и не использовали.
