На следующую ночь Дарёна с кувшином в руке пошла к неприметному ручейку, что скрывался меж крайних домов деревни, огибая избы по околице и устремляясь в поле. Она прокручивала в голове слова, что необходимо произносить. Обращаться к Моране? Разве добрые люди связывают свои дела с ней? Коли отходит в иной мир человек – другое дело, но так… «Нет, – подумала и мотнула головой Дарёна, – не к добру это». Издалека, совсем тусклым светом подкрадывается солнце. Его ещё не видно, но если присмотреться, с одной стороны над горизонтом чуть светлее, чем с другой. Подол рубахи совсем промок от росы. Зябко, но свежо. Будто именно в это время должны твориться какие-то хорошие дела. Такие, чтобы белый день прошел удачно, зерно взошло, боги возрадовались, да поняли, что люди всё правильно делают, так, как предки завещали.
Тихонько, совсем по-иному, нежели речка, журчит ручей. Непоседливые лягушки переговариваются и, едва заслышав шаги Дарёны, разбегаются в стороны. «Ты подумай, Дарёнка…» – вспомнились слова Ивана. По деревянному мостику, сверкая в сумерках желтыми ушками, прополз ужик. Девушка остановилась, поклонилась небольшой водяной змейке-ручейку и перескочила на другой берег. «От немой воды до мёртвой лишь несколько слов» – подумала она и молча набрала полный кувшин ледяной воды из ручья.
Как делаешь что не в угоду знахарю, так невольно думаешь «а угодно ли то, что я творю богам?». Некая тайна покрывала, словно огромный платок с узором, всё, что касалось её сестры. Идти в лес, а уж тем более к реке, где живут русалки, Дарёна не рискнула. Зато каждый день, преодолевая тяжкую борьбу с самой собой, вместо мёртвой воды поливала дуб в жилище Вышемира водой немой. Ни единого словечка не произнесла, ни единого звука не издала и когда из глубокого тёмного колодца воду набирала, и когда в глубокую яму к родничку живительному подбиралась по скользкому пологу, и когда к небольшому озерцу одна шла через черное вспаханное поле, словно нечестивый человек топча пахоту.
«Ежели помру, так прими меня, Матушка Сыра Земля, приду к тебе с чистыми помыслами» – подумала девушка, едва ступив за порог родной избы. В одной руке небольшой глиняный кувшин, другой Дарёна крепко держит накинутый на плечи красный мамин платок с маленькими вышитыми цветочками. Такие нитки нигде не сыщешь, из города батюшка привёз, когда скотину продавал. Ухнула пролетающая над деревней сова, громко шелестя крыльями. «Вот, иду я, Вышемир, – подумала она, показывая птице кувшин, – всё как ты наказывал». Сама Дарёна не видела, хоть и бывала часто со знахарем, но люди говорили, что тот умеет оборачиваться хоть волком, хоть лисой, хоть филином, хоть вороной. «Да кабы умел, я бы заметила, – насупилась девушка и тут же осеклась – а ежели не умеет, откуда знает столько?».
