– Я знаю, что это не правильно. Я верну все на место, вот только запишу песню…
Лин кивнула.
– Паап, ты уже в теле? – донесся с улицы голос Рони. – Можно войти?
– Ты что здесь делаешь?! – закричала Лин.
– Серьезно?
Прежде, чем ее остановили, Рони влетела в склеп и обняла Джимми. Он сперва растерялся, потом осторожно ответил на ее объятья.
– Ну вот. Наконец-то я смогла это сделать, – сказала девушка.
Тогда Лин медленно подошла и коснулась плеча Джимми. Потом осторожно, не доверяя себе и своим ощущениям, обняла его. Джимми глубоко вздохнул, и Лин расплакалась. Рука Джимми мягко гладила ее по волосам. Через некоторое время она взяла себя в руки.
– Нам нужно в студию, – сказала Лин. – Давайте покончим с этим.
Пух нервничал. Он то хватался за гитару, то начинал курить, то бродил туда-сюда. В горле пересохло, он потянулся за водой и уронил бутылку. Фрэк протянул ему другую, и Пух принялся жадно пить.
– Особенно не налегай, тяжело будет на сцене, – сказал Фрэк.
Пух поперхнулся.
– Волнуешься?
Пух кивнул. Он покрутил в руках бутылку, поставил ее и посмотрел прямо на Фрэка:
– Я облажаюсь. Я не смогу, я не Джимми…
– Конечно, ты не Джимми. – Фрэк фыркнул – Ты и не должен им быть. Выброси это из головы.
–Но все они ждут…
Фрэк жестом заставил его замолчать.
–Ты – это ты. И мы играем с тобой, и на сцену выйдем с тобой. Джимми крут, и то, что он делал, всегда будет где-то на уровне рок-н-ролльных небес. Но ты тоже крут, и ты ничуть не хуже него, иначе я бы не несся за тобой через все кладбище, – он хлопнул Пуха по плечу – Не убей эту крутость попытками копировать Джимми или кого-то еще. Оно того не стоит.
Пух молчал, разглядывая свои кроссовки. Потом он улыбнулся.
– Спасибо, что догнал меня тогда.
Фрэк рассмеялся.
– И вообще – спасибо.
Басист сел рядом. Со сцены доносились завывания «Бледного Майкла», и они просто слушали.
Джимми играл. Сухие пальцы скользили по струнам, и воздух дрожал. Гитара в его руках становилась послушной, будто восковой, ее голос, истосковавшийся по звучанию, заполнял помещение чем-то, что слышалось как золотой пронзительный свет.
Сейчас Джимми был жив. Он был всем, что когда-либо чувствовал, любил и ненавидел, и струны были его глазами, губами, сжатыми кулаками.
Он выдохнул. Он открыл призрачные глаза.
– Я поймал ее.
«Мертвый единорог» готовился к выходу. Техники ставили оборудование, Фрэк курил, Рыбешка перебирал пальцами в воздухе, Айзек бросал нетерпеливые взгляды в VIP зону. Лин и детей еще не было. Призрака Джимми, что интересно, тоже.
