Смотрик при его приближении привычно поднял и раскинул все четыре конечности, уверяя в несусветном почтении и категорическом отсутствии дурных мыслей.
– Грр!
Рык сопроводился пинком, подбросившим тельце подростка на полметра. Скуля, Смотрик быстро засеменил к выходу.
Обойдя кормящую мамашу и нескольких малышей, краткой дугой вожак вышел к нашему углу.
– Грр! – Грязная пятерня толкнула съежившуюся от страха Тому, не поднявшую лица и тем не демонстрирующую ни вызов, ни покорность.
Тому от такого касания подбросило и едва не перевернуло в воздухе, она застонала.
– Ррр! – рявкнул я, сам не ожидая от себя такого.
Вожак не ожидал тем более. Широко замахнувшись, он отправил меня в полет на ближайшие камни.
– Грррр!
Приходившая в себя голова кружилась от боли и, кажется, намеревалась расколоться. Я помотал ею, успокаивая кружение цветных пятен перед глазами. Подбежала Тома, подобрала меня с пола, взвалив поперек тонкой спины, и, покорно пригнувшись перед вожаком в позе почтения, вместе со мной потащилась на выход. Инцидент был исчерпан.
– Не нарывайся зря, – шепнула она.
– Зря не буду, – вылетело у меня обещание, пока я со стоном сползал на землю, вставая на собственные руки и ноги.
Обошлось, ничего не отбил, не сломал. Даже ободрал не до сильной крови. Тома, конечно, права… но почему-то не покидала противоречивая уверенность, что я поступил правильно.
Вожак повел стаю дальше в горы. На вершины гор. И через вершины, в знобящий ветер и голые камни. Тропинок не было. Редкие кустистые площадки в начале пути позволяли идти хоть как-то, в остальных местах приходилось карабкаться. Много часов мы добирались до спрятанной между скалистых гор долины. Стало понятно, почему многих оставили. В некоторых местах влезть по отвесным камням могли две категории: самые опытные и самые юные. Первые знали как, вторые ничего не боялись. И учились – на ходу.
Из Томы скалолаз оказался, прямо скажем, фиговый.
– Правило трех опор! – снова и снова шептал я, когда ее нога в очередной раз срывалась, а руки едва успевали схватиться за что-то. Иногда за меня. Пару раз я хватал ее, уже покатившуюся вместе с осыпавшейся породой.
– Я знаю, – кивала она, – но… забываю. Нога сама идет.
Нога снова пошла. Сыпучий камень под ней обрушился, Тома поехала вниз, глядя в мои удалявшиеся глаза невыразимо круглыми своими. Помочь я не успел – брошенная вдогонку рука жамкнула пустоту.
На участке ниже что-то шарахнулось вбок, и проносившуюся вниз Тому на лету перехватил прыгнувший в ее сторону Смотрик. С расцарапанными животом и грудью, ошалевшая Тома болталась над чудовищной пастью пропасти с острыми зубами внизу, удерживаемая чужой кистью за ногу. Голова свесилась вниз, руки растерянно пытались уцепиться хоть за что-то. А не за что.
