Единственное, что радовало сейчас Таню, это то, что Ахромеев оказался совершенно прав в своём предположении, что Танин дар окончательно прорежется в полной мере через неделю. Именно так оно всё и случилось.
Поняла она это вчера вечером, когда выходила из своего подъезда, купить разных припасов в рейс, и, столкнулась нос к носу с их домовым. Он-то не знал, что у Тани тоже дар видеть Других появился, спокойно шёл по делам своим, нёс в коробке потраву от комаров, чёрными полчищами осадивших их несчастный дом.
Таня, до этого никогда воочию домовых не видевшая, повела себя неадекватно. Попросту начала дёргаться, хватаясь за сердце от испуга, и, конечно же, выбила коробку из рук Кузьмича.
Отрава рассыпалась перед подъездом, комарьё, вившееся у входной двери, начало падать на Танину голову серыми хлопьями, как постапокалиптический снежок. А сама Таня и Кузьмич начали чихать, как подорванные.
То, что домового Кузьмич зовут, Таня, конечно, немного попозже узнала, когда они вместе с ним убежали к соседнему подъезду, сели на лавочку, прочихались, прокашлялись, и поговорили по-душам.
Таня так сильно испугалась Кузьмича, потому, что наивно полагала, все Другие выглядят точно так же как и люди. Она же не знала, что её дар потихоньку раскрывался, сначала давая развидеть «человекоподобных» Других, а уж потом всех остальных, совсем ни на кого и на что не похожих.
Домовые, как раз, из последних. Они абсолютно везде, с маковки до пят, покрыты белоснежной блестящей и очень густой растительностью, сантиметров тридцать в длину, но, если к ним приглядеться – повнимательнее, излучают какое-то чудесное очарование, состоящее из домашнего уюта, хозяйственности и заботы. И ещё, у них поразительные глаза. Большие, и всё время меняющие цвет, под их настроение. Это свойство очень, кстати, помогает в общении с ними. Невозможно прочесть эмоции на шерстяном стожке, являющемся их лицом. Надо только понаблюдать, минут пять за их глазами, как это Таня сделала, беседуя с Кузьмичом на лавочке. И становится ясным, глаза синие – радость, красные – злость, жёлтые – недоумение и так далее.
Кузьмич тоже был очень рад, что очередная Ёлкина «прозрела». Потому как их семейство, оказывается, состояло в тесной дружбе с местными домовыми. Ёлкины были, как бы связующим звеном между населением двора и хранителями домов. Они, в силу своих возможностей, проводили среди жителей разъяснительную работу, что надо беречь подъезды, не ломать детский городок и лавочки, ухаживать за клумбами, деревьями и кустарником, которые добрые домовые посадили для красоты их двора.
