По сути, разделенье невозможно.
Я ухожу, но будет путь кружить.
Однажды я вернусь, в пыли дорожной…
Вернусь, чтоб только глянуть: как ты – врозь?
И мыслям пожелтевшим удивиться…
И удивлюсь – что я прошла насквозь.
Что живы мы… И прошлое – не снится…
Я не ждала от жизни перемен.
Но, против воли, сердце захотело
Тепла… И увлекло с собою тело,
Произошёл немыслимый обмен…
Один позвал, другой не стал держать.
Цеплялась я за прежний мир, привычный,
Душа летала беспокойной птичкой,
И – сорвалась… А память всё свежа…
Я до сих пор мечусь – туда, сюда…
Не верю, что кончина состоялась.
Что для меня и крошки не осталось,
И всё закрыла чёрная вода…
О, Господи, как трудно умирать!
От прежней жизни с кровью отлепляться,
Мечтать хоть на минуту оказаться
В обличье прежнем, и вздохнуть: «пора…».
Хотя ушла решительно сама,
Тоскую, словно выгнали из дома,
И мир вокруг – знакомо-незнакомый,
И света нет, и вроде бы не тьма…
Потерянная… Слезы потекут,
А по чему – не выразить, пожалуй.
Вдруг вспомнится картинка – и ужалит,
Из сердца вырвет огненный лоскут…
Но я молюсь – и тихий-тихий свет
Измученную душу освещает,
Душа смиряется, и любит, и прощает…
Боль спит, и улыбается во сне…
Моя душа располовинена.
Уходят корни в пережитое.
Из памяти его не выну я.
Хотя окно давно закрытое.
А там страна, что часто снится мне.
И дети, что давно уж взрослые.
Былое, с голосами, лицами,
Ловлю воспоминаний блёснами…
Тот мир исчез. Осталась выдумка.
Но сердце рвут картинки прошлого.
Душа живёт в покое видимом,
Но не хватает ей хорошего.
Сбежав от остроклювой ярости,
Попала в сонный мир окружности.
Душа желает яркой радости,
И ощущенья острой нужности.
Сама себя прошу – не маяться.
Жизнь принимать с её банальностью…
В раскаянном – сто раз не каяться…
И душу примирить – с реальностью.
Тоскую по жёсткой траве.
Забору из сетки-рабицы.
По окнам – не будут новей,
Но мне и такие нравятся.
По старой веранде пустой…
По той, что порою снится мне,
Обвитой густою лозой,
С проваленными половицами…
По длинной ограде, крыльцу.
Оно, говорят, перестроено.
Черёмуха сыплет пыльцу…
Жужжит пчелиными роями…
А в дом я боюсь заходить.
Ремонт там, обои, линолеум…
Мой дом… Он не может забыть,
Живёт он, неуспокоенный.
Он станет показывать мне
Приметы, нам только известные:
Керамику на стене,
Ту полку, что я повесила.
Обидой дыша в лицо,
Он скажет: пришла, пропавшая?
И бросит в глаза пальтецо
Чужими духами пропахшее.
Здесь память сожгли дотла,
На тряпки пустили платьица.
Дом скажет мне: предала!
