Не помню, о чем мы переговаривались по дороге в столовую и обратно, но она явно повеселела. Видимо, в компании двух говорунь ей не давали и слово вставить, она обрадовалась новой собеседнице.
Я сразу почувствовала к ней необъяснимую симпатию, родственность, и впоследствии оказалось, что мы совершенно одинаково думаем, и, не сговариваясь, в два голоса, говорим одно и то же. Много до боли родного, своего, нашла я в ней, кроме одного. Но об этом потом.
После ужина я позвала Валентину сходить вниз, посмотреть, что продается в киосках в больничном холле и забросить деньги на сотовый телефон. Прошлись вдоль витрин, выбрались на улицу.
Я улучила момент и спросила ее о муже.
– Нет его у меня, – ответила Валентина, – а детей – двое, сын, институт заканчивает, и дочка тринадцати лет.
– Но он же был, – мне неловко было своей настойчивости, но, раз уж мне допрос устроили в палате, и я все честно выложила, и тут как бы имела право тоже знать… На самом деле никакого права нет и быть не может. Не ответит – и не буду больше совать нос не в свои дела.
– Больно об этом говорить, – Валентина наклонила кудрявую голову, – отец моего Ромки бросил меня, когда я была беременна. Получается – нагуляла…. Студентами были, мне тогда и восемнадцати не исполнилось…
– Он же знал о ребенке?!
– Знал. Сказал, что, может быть, и не его…. Испугался. Я домой вернулась, к маме с папой.
– И не пытался найти, узнать?
– Нет.
– Ну и Бог с ним! – воскликнула я, – В старости останется один-одинешенек, некому будет чашку воды поднести! Прости его, он сам себя наказал.
– Я и простила, – Валентина выпрямилась, посмотрела на меня кроткими карими глазами, чуть улыбнулась.
– А дочка? – я почувствовала холодок в груди – снова нарушаю границы…
– Дочка – от другого. Заставил меня жить с ним короткое время, я его боялась. Он очень красивый был…
– О дочери знает?
– Нет, нет, заезжий, ничего не знает и не узнает никогда. Второй раз оказалась в ловушке.
– Детей Бог дает. Иначе бы не было у тебя дочери.
– Да, да. Замуж я ни за кого не собиралась. А доча – домашний ребенок, ласковый, скучаю по ней …
И Валентина засветилась вся. Когда улыбалась, становилась неимоверно симпатичной, залюбуешься…Мы с нею обошли вокруг больничных корпусов, и разговаривали без умолку, и смеялись, и совершенно другой вернулась она в палату.
– Что, женихов там нашли? – лицо Маришки, в обрамлении красных прядей, ширилось в улыбке, – Ишь, какие явились довольные!
