– Ничего, я надеюсь, вы разрешите их дождаться?
– Ох, простите, – опомнилась она. – Сейчас организую чай.
– Лежите, лежите. Я же вижу, что вы неважно себя чувствуете. А чай я только что пил.
– Ну, смотрите. Я не то, что плохо себя чувствую, но здорово сегодня устала. На кладбище ходила.
– Да, на кладбище…
И тут Татьяна Ивановна разглядела своего собеседника:
– Господи, Коля! Простите, не узнала. В последнее время стала плохо видеть, – она обратилась к нему на «вы», впрочем, как и он к ней: сейчас он выглядел совсем не тем бомжем, каким гляделся на кладбище.
– Ничего, ничего. Не так уж мы знакомы. Так вот, о кладбище. И как вам оно?
– Вы имеете в виду кладбище или легенды о нём?
– А давайте поговорим о легендах.
Давайте поговорим. Только ведь у меня один источник – жёлтые газеты, – Татьяна Ивановна всё-таки спустила ноги со скамьи и села, облокотившись на стол. – Ну, ходят люди босиком, просят демона организовать убийство.
– Видите ли, легенда не сегодня появилась. Искушению утятинцы ещё в Николаевские времена подвергались.
– Вы расскажите, пожалуйста, подробнее об этих искушениях. А то всё это выглядит как-то убого. Ну, явился к вам демон, предложил кого-то замочить. Если вы нормальный человек, то это для вас и не искушение. Большинство ни при каких обстоятельствах на убийство не согласится.
– Так не ко всем и демон является. Собственно, демон – это производное вашего отчаяния. Сначала вы искушаете себя сами. А когда вы окончательно сформулировали ваше желание и прониклись им, к вам является некто, способный это желание выполнить.
– И никто не пугается? Ведь одно дело – мечтать кого-то убить, и совсем другое дело – поднять на кого-то руку.
– Совершенно верно. Многие отступают. Кто на исповедь побежал, тот, значит, осознал, что на убийство не способен.
– Вопрос: а почему всё упирается в убийство? Разве нет других страстных желаний? Фауст вон вечной молодости просил. Чего ещё люди могут страстно желать? Денег… здоровья… любви… самой жизни, наконец! – тут у Татьяны Ивановны перехватило горло, и она несколько раз сглотнула, чтобы не показать, как близки слёзы, и продолжила. – Да и место демон выбрал неудачно. На кладбище даже бешеные смиряются. О чём мы плачем на могилах? О наших близких… о себе, конечно, тоже. Чего просим? Упокоения для них. Ну, может, кто-нибудь воскресения бы попросил… но не смерти!
– А почему воскресения попросил бы только кто-нибудь, а не большинство?
– Естественное течение жизни – к смерти. Т если эта смерть не внезапная, а от болезни, да ещё «долгой и продолжительной», как в некрологах пишут, то близкие не захотели бы возвращения к мучениям – и своим, и того, кто их покинул.
