Они впервые поужинали вместе и все трое были счастливы. Мать жгла бенгальские огни и кружилась с ними вокруг стола. Это была ее гениальная идея – встретить Новый год в конце мая. Она торжественно объявила, что с этой самой минуты началась точка отсчета их новой, прекрасной жизни. Рассвет она встретила лицом в тарелке с зеленым горошком. Сын уснул обессиленный жестокой рвотой, обнимая унитаз, а отец неудачно упал на край кушетки и разбил себе лицо. Голова его оказалась навесу, но его уже некому было поправлять и остаток ночи он провел в безуспешных попытках наподобие гусеницы отползти назад, чтобы поудобней пристроить голову.
Проснувшись очень поздно, она обнаружила, что в доме выдвинуты и выпотрошены все имеющиеся мебельные ящики, и сын с маниакальным упорством продолжает в них что-то искать. По квартире словно Мамай прошелся.
– Мам, ты не видела мою электронку? – спросил он как ни в чем не бывало, имея в виду сигарету, и она, внимательно посмотрев ему в глаза, сказала то, о чем потом сожалела, но уже не могла вернуть назад:
– Я вижу, ты ожил.
Он вздрогнул, покраснел, и лицо его сделалось угрюмым.
– Я вас об этом не просил.
Она криво усмехнулась.
Через неделю после этого по соседям поползли смутные слушки. Стоило сыну однажды выйти ночью во двор, чтобы «подышать» на скамейке в одиночестве, зайти со своей страницы в интернет, сделать пару звонков одноклассникам, что ему было строжайше запрещено, все покатилось под уклон с нарастающей все больше скоростью. Хорошо, хоть прямые вопросы ей никто не задавал, но это было лишь делом времени. Некто неизвестный уже несколько раз звонил с разных номеров и одинаково шумно дышал и дул в трубку. Остановить или хотя бы задержать падение было невозможно, можно было только лететь в пропасть вместе с камнями и они договорились с мужем в случае чего выдать сына за его слабоумного близнеца, якобы с детских лет проживающего с бабушкой на Урале. Это была совершенно безумная мысль, пришедшая в голову от отчаяния, но все же какое-то понятное, далекое от сверхъестественного, объяснение.
Однажды, выйдя в подъезд, она обнаружила перед своей дверью моложавую женщину в черном платке, молча стоящую на коленях. Глаза у нее были больными, как у кормящей суки, лишившейся своих щенков. С замершим сердцем и холодком между лопатками, она без единого слова аккуратно обошла женщину и вошла в лифт. Через час, вернувшись, она вновь увидела женщину в черном платке, которая сидела на лавочке у подъезда и вполголоса говорила о чем-то с бабульками.
