Поняв, что с моего места салют будет виден хорошо, а в случае чего можно сигануть на крышу киоска, я успокоился и стал оттаптывать ноги окружающим и остановившимся прохожим, чтобы закрепить свой асфальтовый «плацдарм».
– А медальки-то у меня есть! И ордена есть, сынок! Я ведь и Ленинград освобождал и Сталинград, и Вену с Будапештом брал, за что медальки то имею. А орден Красной Звезды и «Отечественной Войны» II степени мне сами командующие фронтом вручали: генерал-полковник Константин Константинович Рокоссовский в 1943 году и целый маршал Александр Михайлович Василевский в 1945!
– Фронтовик я, сына, фронтовик! На глазах вмиг постаревшего, осунувшегося, сжавшегося, ещё не старого мужчины, но вдруг старика, заблестели слёзы и мокрыми дорожками обозначили не заметные до того морщины. Слёзы повисли на подбородке говорившего, подрагивая и одиноко срываясь вниз. Дрожал подбородок мужичка, дрожал его вдруг севший голос.
– Батя, а что ж ты награды-то сегодня не одел. Торопился на салют, что-ли?
– Нет, сына, не забыл я и не торопился …
– Может успеешь домой сгонять за наградами, батя, до салюта есть ещё время!
– Не успею, сынок, не местный – живу в Починковском районе, из села я!
– Батя … – не успел договорить: где-то недалеко бабахнуло не по-детски и в тёмно-синее уже ночное небо протянулись быстро растущие трассирующие ниточки салютных зарядов.
БА-БАХ!
БА-БАХ!!
БА-БАХ!!!
И ещё раз, и ещё и снова!!!
Высоко над площадью прямо над головами зрителей расцвели-распухли-лопнули огромные нестерпимо яркие грохочущие шары салюта! Красно-бело-розово-серебряные бутоны разрывов фантасмагорическими цветами ослепили ночное небо. Лопнули и погасли. В неподвижном небе пронеслась и исчезла стая перепуганных птиц; лёгкий ветерок уже очищал небесный холст, стирая с него серое уплывающее облако пороховых газов и следы сгоревшей пиротехники, готовя место для нового действа.
Многотысячный выдох толпы и нестройные крики ухнули уже дружным рёвом, повторявшимся и делавшимся всё сильнее и слаженнее с каждым новым залпом артиллерийских орудий, расположенных чуть ниже праздничной площади на одном из уступов знаменитых Дятловых гор.
Толпа вновь пришла в радостное, но неуправляемое и опасное движение. Так и затоптать могут. Я заполошно закарабкался на спасительный киоск, откуда свесились руки других пацанов, кто за руку, кто за ногу, кто за штаны втащивших меня на плоскую крышу. Снизу меня подталкивал мой новый знакомый.
