Ну, не знаю. Это вряд ли.
— Мало нам было свекра? Мне казалось, Сизиф нарочно злит богов. Ночами не спала, думала: зачем? Что за дурные выходки? Хочет призвать зло в наш дом?! Подвести сына под молнию?! Хочет, не иначе…
— Хотел, — поправила Аглая. — Больше не хочет.
— Когда жрецы возвестили о высшем наказании, я вздохнула спокойно. Зевс мудр, он сам отец и дед. Зевс не станет карать всю нашу семью из-за одной паршивой овцы. Камень? В гору? Пусть тащит, это занятие как раз для свекра. Но каков внук? Если бы я не знала, кто он, я бы решила, что этот мальчишка — весь в деда.
Мама избегала называть меня по имени. Этот мальчишка, этот несносный мальчишка… А раньше? Как-то не обращал внимания. Я попытался вспомнить, когда мама в последний раз звала меня Гиппоноем — и вскоре бросил это пустое занятие. Толкать камень в гору — и то легче, честное слово!
Вы удивитесь, но я обрадовался. Несносный мальчишка? Это была та самая оплеуха, о которой я втайне мечтал. В ней пряталось отношение. Все лучше, чем равнодушие.
«Если бы я не знала, кто он, я бы решила, что этот мальчишка — весь в деда». Ну да, конечно. Я — сын Посейдона. Я не могу быть весь в Сизифа, мы не кровная родня. Камень, увидел я. Камень, гора, долгий путь к вершине. Память. Имя. Человек, не тень.
Может, я все-таки могу быть хоть чуточку в дедушку? Самую малость, а?
— На бога с копьем? Безумец!
С дротиком, поправил я. Мама — женщина, ей простительно.
— Убей Гермий его прямо там, во дворе, я сказала бы, что так лучше. Так я хотя бы знала, что бог не озлится на всю нашу семью. Я уже потеряла одного сына. Не хватало еще потерять двух остальных по вине этого сумасброда!
Потеряла одного. Потерять двух остальных. Двух, не трех. По вине этого…
Мне стало холодно.
— Да, госпожа, — согласилась Аглая. — Я тоже терзаюсь опасениями. Что говорит ваш сиятельный муж?
— Ничего! Даже слышать не хочет. А ведь я с самого начала была против! Не надо его брать, кричала я. Пусть несут куда угодно, хоть на край света! Только не в наш дом! Это не ребенок, это беда! Но разве мужчины послушают женщину? Молчи, велел мне Сизиф. Закрой рот. Каково, а?
— А ваш муж?
— Мой муж? Он всю жизнь пел с голоса отца. Даже сейчас, когда отец наконец-то умер так, что не вернется — он говорит, а я слышу Сизифа! Тень свекра ушла в Аид, а упрямство — в сына! Ну да, теперь-то мальчишку не выгонишь. Что скажут люди? Что Главк Эфирский не только мерин, но и осел? Что он разбрасывается сыновьями, словно они ничего не стоят? Они все числятся в сыновьях, и мои, и этот… Если правда откроется, будет только хуже. Не надо было его брать! Теперь поздно, теперь можно только молчать…
