Все взглянули на зоотехника. Ведь и правда! А то придется подросших утят через загон младших перегонять. Неудобно.
— Ладно, хватит болтать, — недовольно бросила Нюра, но тут же осеклась и закончила уже другим тоном:
— Сначала маленьких выгрузим, а уж потом и поговорить можно…
Но Смолину, видно, понравилось Стружкино предложение. Он бросил на землю вытащенную жердь и стал искать по карманам спички. Нашел коробку, но так и не прикурив, сунул ее в другой карман.
— А ведь и в самом деле недодумка получилась. А?» — оживленно заговорил он, взглядывая то на одну, то на другую девочку. — Вот что значит второпях-то нынче все делали.
— Теперь уж все равно сетка поставлена, поздно рассуждать, — пожала плечами Нюра.
— Да! — охотно согласился Смолин. — Теперь уж ничего не попишешь. Но на будущий год мы это обязательно учтем, все по-другому сделаем. Как тебя зовут-то? — достав из кармана блокнотик, обратился он к Стружке.
Та смутилась, не зная, как назвать себя.
— Ты ведь внучка деда Анисима?
— Да…
— Семенова, значит…
— Стружка ее зовут, — сказала Нюра и отчетливо услышала свой голос: насмешливый, ехидный, как у Соньки Рябовой.
Горячая волна накатила на ее лицо и шею. Руки вспотели, а во рту высохло.
— Но вы запишите в блокнот — Нина Семенова. — Голос зазвенел, и она слышала, как он звенит — Стружкой мы ее зовем просто так… потому что дружим…
Она не видела, записал ли что-нибудь в блокнот зоотехник. Она побежала к машине, вскарабкалась на нее и сквозь щели в ящиках нащупывала горячие трепетные тельца, прижималась к решетке, вслушивалась в тревожное попискивание. Если бы могла, она влезла бы туда к ним вся-вся, зарылась бы лицом в желтую пушистую мякоть, как сегодня утром в зеленую траву на лужайке, и полежала бы тихо-тихо… Не шелохнувшись…
Жизнь на озере шла своим чередом. Появились здесь и другие жильцы.
Однажды Аксинья вернулась из села с большим лохматым черным псом Бобкой. Петр Степанович смастерил будку, посадил собаку возле нее на цепь, хотя характер у Бобки был добродушный, веселый.
Пес сдружился с девочками, взвизгивая и виляя хвостом, подзывал их поближе. Они подходили, гладили широкую кудлатую голову, кормили пса остатками супа, каши.
Обзавелась Аксинья и цыплятами. Молодые белые петушки и курочки то и дело рылись в земле на очищенной площадке, разгребали линейку и звездочку, выложенные мелкими белыми камешками возле мачты.
— Ой, озорники! Пши, пши! — кричала на них Аксинья. — Будто и места другого вам нет. Идите вон к кормокухне, там зернышки склевывать можете, еще чего подбирать бросовое…
