​Девчонки - Евгения Алексеевна Долинова

Майским прохладным вечером Лизавета Мокрушина возвращалась со свинофермы домой. Шла не торопясь, выбирая сухие места, аккуратно обходила мутные лужи в выбоинах дороги. Возле небольшой избы с посеревшими от времени стенами замедлила шаги, бездумно заглянула в окна.

Здесь жила вдова, доярка Мария Трофимовна Потапова. Два года назад пришло в эту семью несчастье: скоропостижно умер хозяин дома, шофер колхоза Григорий Потапов. Жена осталась с двумя ребятами: одиннадцатилетней Нюрой и месячным Ваняткой.

А годом позднее схоронила мужа, измученного тяжелой и долгой болезнью, Лизавета Мокрушина. И, видно, это горе сроднило двух женщин, совершенно разных по характеру: тихую, серьезную Марию Трофимовну и недобрую, насмешливую Лизавету.

Пожалуй, на селе это был единственный дом, куда Мокрушина могла войти в любое время: Мария Трофимовна по мягкости своей находила оправдание резким поступкам Лизаветы, не судила ее так строго, как другие сельчане.

— Баба молодая, горячая, обомнется еще, — говорила она людям. — Рано овдовела, сердце-то и затвердеть могло.

— Почему же у тебя оно не затвердело? — возражали ей.

Женщина пожимала сухонькими плечами:

— У меня и возраст не тот. Чего сравнивать?

Посмотрев в окно, Лизавета увидела: Мария Трофимовна стоит возле печки с подойником в руках и что-то горячо выговаривает дочери Нюре, и вроде бы даже плачет, вытирает глаза передником. Нюра сидит на табуретке, опустив темноволосую голову, крепко зажав меж коленками ладони. Вот она подняла лицо, отвечая матери, и Лизавета отступила в сторону.

Эта женщина была еще и очень любопытной.

«Что стряслось у них?» — заинтересовалась она и решила войти в избу, разведать обо всем.

Потоптавшись с минуту возле калитки, бесшумно открыла ее, прошла по деревянному настилу и, мягко ступая резиновыми сапогами, поднялась на крыльцо.

Двери в избу были приоткрыты.

— Да разве я столько в сторожах-то заработаю? Ты хоть думай, что говоришь! — сразу услышала Лизавета голос хозяйки и притихла в сенях…

— Тебе к зиме надо новую форму справить, и валенки опять же прохудились, — продолжала Мария Трофимовна. — А коров-то мне легко ли передавать в чужие руки? — воскликнула горестно.

«Снимают ее с доярок, видать? С чего бы?..» — удивилась Мокрушина.

— Я лета не дождусь, измучилась с Ваняткой. Калистратовна до июня нянчиться с ним согласилась. А там бы ты подоспела.

— На ночь-то она его может брать. Он ведь спать будет, — возразила Нюра.