Он и сам не знал, почему не смолчал, а вслух назвал её имя сейчас, когда девушка вложила ему в руки браслет, принадлежавший в прошлом его покойной сестре-чародейке. Жемчуг в этом браслете – слёзы Ринэлис. Кораллы – её кровь.
А теперь это украшение, которое, как считал Колдуэлл, осталось у Джеремайи Стрикленда, каким-то образом оказалось на тонком запястье леди Грей. Его жены. Жены! Смешно. Дамиан никогда всерьёз не думал о браке и даже не предполагал, что жениться ему придётся вот так, исполняя королевскую волю и одновременно с этим спасая и без того нелёгкую судьбу и наверняка жизнь вот этой хрупкой проницательной девочки, которая смотрела на него сейчас широко распахнутыми глазами испуганного оленёнка и явно боролась с желанием попятиться. Хотела это сделать, но оставалась на месте. Потому что позади, за её спиной, находилась кровать – единственная в этом доме и очень большая, какую и положено ставить в месте, становившемся приютом для новобрачных, укромным уголком для их первой ночи.
Но Дамиан Колдуэлл и Селестина Грей меньше всего походили на счастливых молодожёнов в предвкушении того, что должна была принести им приближающаяся ночь.
– Вы уверены, что это не Стрикленд дал вам этот браслет? – уточнил чародей, не ответив на её вопрос.
– Лорд Стрикленд? – удивлённо переспросила девушка. – Нет, конечно! С чего бы ему дарить мне украшения?
– С того, что он ваш жених… вернее, был им.
– Жених? – отозвалась леди Грей, и её розовые губы красивой формы искривились в горькой усмешке. – Вот всё, что он мне подарил, – указала она на свои синяки, уродующие нежную кожу. – А ещё продемонстрировал документ, из которого следовало, что мой отец ему меня продал… чтобы расплатиться с долгами и не разориться окончательно. А теперь из-за того, что наша с лордом Стриклендом свадьба не состоялась, я стала его должницей. Очень странно, что он во всеуслышание не заявил об этом факте на церемонии…
– Должница, значит? – Колдуэлл сжал кулаки. Так вот, получается, как Джеремайя её принудил к этой свадьбе. И шантажу, выходит, научился. Что ж, тут нечему удивляться, учитывая, как изменился его сводный брат с тех пор, как они были детьми.
Сначала они совершенно не нравились друг другу. Мальчишки же, тут соперничество неизбежно. Они несколько раз подрались, хотя всегда получали за это нагоняй от родителей. Отец, помнится, всегда хмурился, сердито выговаривал обоим за кровоподтёки и порванную одежду, наказывал, ставя в угол и лишая сладкого, а мать Стрикленда – тогда его ещё все называли Тони – старалась угомонить детей, как-то примирить их между собой. Ей это так и не удалось, а вот Ринэлис – да. Всё потому, что его сестра была особенной. Таких, как она, больше нет и не будет во всём мире.
