– Есть такие родственники, – прервал Марк, – что ради наследства уморят.
Я злорадно добавил:
– И спихнут на других заботу о больном неопрятном родственнике, вампирически забирающем кровь близких своими жалобами.
Матвей и Юдин неприяно сморщились.
– Я не о «шатунах», как у вас говорят, – сказал Учитель. – Ответственность – это когда чувствуешь постоянную тревогу за близких, знаешь, что будешь чувствовать неизбывную вину – после смерти того, с кем прожил жизнь. Семья – это выход из тоски одиночества в радость жить, и возникновение жертвенной ответственности за родных. "Они бы вилами пришли вас заколоть за каждый крик ваш, брошенный в меня". Там свобода и квантовое множество выборов.
– Этого разве недостаточно?
– Увы! Любовь к близким – оттого, что и они любят, мы знаем друг друга всей сутью. Но когда все мы будем так знать один другого, как щеночка и всю нашу семью, способную быть обаятельной и глупой, кусаться и любить, – все станем близки. Доступно ли это? Да, если войдешь в положение других, поймешь, простишь и полюбишь их, воображением почувствуешь глубину в живом, как в себе. В этом смысл заповеди Христа.
– Это же Конфуций! Вы повторяетесь, – усмехнулся я.
– Все на свете повторяется.
Учитель стал задавать вопросы.
– Что такое родина? Место, где прожил жизнь и прирос к нему? Мифы и сказки про Ивана дурачка, кто хочет летать, но только лежа на печи? Русь – это наши церкви? Блоковская "разбойная краса"? Есенинская ива, глядящая в золото вод, в которых отразилась некая общая Русь? Это только эмоции по поводу родного края, рязанских раздолий.
Мы молчали размышляя.
– Я научу вас, как родину любить! – театрально вскинул он голову. – Для вас родина – это примерно то, когда фашисты добираются до твоего дома с подожженной соломой – и тут я утробно восстаю, "стреляю, и нет справедливее, справедливее мести моей". И это гнев зомбированных людей, которых принижали долгие столетия, которых, кажется, невозможно любить, а только жалеть.
– Согласен, это не фальшивое чувство, – сказал Игорь.
– Ответственность за родину, продолжал Учитель, – может быть такой же густой, смотря в какие времена. Например, во время величайших стрессов народа, как в мировых войнах.
– Свобода – в единстве! – торжествующе сказал Матвей. – А не в какой-то глубине.
Учитель глянул на него насмешливо.
– Да, но есть тут одна особенность. Раньше люди сурово шли на жертву. Падали на амбразуру – за родину. Была ли это ложная жертва – за какую родину? За тоталитарное государство? Только за себя и родню?
