Мы подходим к краю корабля, и я прислоняюсь к нему, пытаясь впитать в себя его прохладу. Амара толкается вперед и исчезает за краем. Наконец я набираюсь силы воли, чтобы последовать за ней и завернуть за угол. С каждым шагом мои ноги все больше грузнут в песке, практически сводя на нет мои усилия. Это место отстой.
Как только я выхожу из-за угла, корпус корабля тянется еще на много метров, но первое, что я замечаю, — это разлом, и людей, входящих и выходящих из него. Они останавливаются, чтобы посмотреть на нас с Амарой, а потом некоторые бросаются ко мне и обнимают. Я падаю в их объятия, и они несут меня и остальных внутрь. Здесь прохладно и темно, и это самое прекрасное чувство, которое я когда-либо испытывала.
Это прекрасно. Прохладно, нет солнца, спасибо всем звездам на небе, на меня не светит солнце!
Они заводят нашу маленькую группу внутрь, а затем появляется Розалинда, женщина в белом, которую мы встретили как раз перед тем, как все пошло к чертям. Она невероятно высокая и совершенная, как будто даже солнце не может пробить ее защиту. Она безупречна. Клянусь, она не потеет, что просто странно. Она смотрит, поджав губы, словно тщательно подбирая слова.
— Какая у тебя специальность? — спрашивает она.
Я моргаю и щурю глаза. Это не те вопросы, которые я ожидала услышать, и мне трудно найти в этом смысл.
— А? — спрашиваю я, демонстрируя полнейшее непонимание.
— Твоя специальность? В чем состояла твоя работа? — повторяет она медленнее.
Возможно, именно это и помогает, потому что слова проникают сквозь постоянную пульсацию в моей голове, даже если это не тот вопрос, который я ожидала.
— Биохимия, — отвечаю я. — Конкретней все, что касается ботаники.
— Хорошо, ты нам понадобишься.
— Хорошо? — Интересно, что она имеет в виду? А что, если бы было не очень хорошо? — Нам нужна вода, — говорю я.
Леди Генерал машет рукой, не сводя глаз с нашей группы. Некоторые из тех, кто уже был внутри, подходят к нам с контейнерами, наполненными прохладной водой. Мы все хватаем их и жадно пьем. Прохлада окутывает горло, как успокаивающий бальзам.
— Помедленнее, — приказывает Розалинда.
Желудок сводит судорогой от холода, и я сгибаюсь пополам от боли. Амара была умнее и потягивала неспеша воду, которую все остальные глотали. Боль и тошнота отступают, и моя головная боль, наконец, превращается в глухой стучащий рев, поэтому я встаю и смотрю на женщину в белом, которая сейчас переключила свое внимание на то, чтобы отдавать приказы другим выжившим.
