Ей промыли мозги, и она стала навязывать эту веру всей семье. А когда я забеременела, практически сживала меня со свету. Грешница — вот, как она меня называла. И тогда ещё не рождённый ребёнок стал для неё греховным продуктом, зачатым в грязной связи с грешником.
Соболев стал моей ошибкой и моим страшным грехом. А я была очередной дурочкой, которая раздвинула перед ним ноги и позволила то, что другим не позволяла.
Маму беспокоило общественное мнение больше, чем собственная семья. И тогда на моём пути появился Олег. Как выразилась мама, всё случилось как нельзя лучше. Парень влюбился в меня и верил в любую ложь, которую я ему выдавала за правду: и то, почему я так торопилась с сексом, и то, почему ребёнок родился на два месяц раньше срока. Малыш, хоть и не выглядел недоношенным, но Олег поверил и в то, что он семимесячный.
Однако как только Макс родился, и мама заглянула в его личико, сразу заявила, что в нём нет ни капли общего с Олегом. Тогда она уже была глубоко затянута в свою секту. Вновь заговорила об общественном мнении, и что люди очень скоро всё поймут.
«Какие люди? Какое дело этим людям до нашей семьи?» — плакала я, цепляясь за неё, как за единственную опору.
Но мама и слушать ничего не желала. Внука даже на руки не брала, а от нас с Яной отдалилась. А позже совсем ушла, и мы до сих пор не знаем о месте её нахождения. Искали, обращались в полицию, но не нашли. А потом я уехала, преследуемая собственными мыслями и снедаемая ощущением своей греховности, которое внушила мне мать…
Яна ничего не знает. Несмотря на то, что с сестрой я всегда всем делилась, этим поделиться не смогла. Не хотела быть ей плохим примером. Мечтала, чтобы у неё была лёгкая и беззаботная жизнь. А когда оставляла на неё пьющего отца, искренне считала, что хотя бы спасу Яну от репутации распутной сестры. Мать буквально внушила мне, что когда правда раскроется, Олег меня проклянёт, а общество забросает камнями. И я поверила в это.
А теперь… верю ещё больше. Потому что наша семья и так находится под прицелом этого самого общественного мнения из-за пьющего отца. А Олег обязательно меня бросит, когда узнает правду. И я боюсь, что у меня заберут Максима. Я же ничего не могу ему дать. Ну кто я? Какая-то певичка из грязного бара… В общем, никто!
Из сна меня выдёргивает тихий шорох. С трудом открываю глаза, потому что они полны слёз. Часто моргаю, тру лицо и, наконец, вижу Олега. Он в этот момент торопливо влезает в джинсы.
