Ему вспомнился родной дед, любивший возиться с техникой и с молодости славившийся, как великолепный автослесарь. Не было такой машины, которую он не мог починить, даже если все прочие уже отказались от попыток это сделать. Богдан смутно припомнил, как, совсем ещё мелким пацаном, сидел в гараже и наблюдал за священнодействиями деда. Тот, ласково разговаривая с железками и полуразобранной машиной, бережно перекладывал детали, протирал их, осматривал, где-то что-то подпиливал, подкручивал, пересобирал или заменял, после чего все агрегаты начинали работать лучше прежнего. При этом он сопровождал каждое своё действие короткими пояснениями, то ли для самого себя, то ли для сидевшего рядом внука. И всякий раз дед приговаривал: – «Не торопись. Тут, брат, чуйка нужна. Сперва приглядись, сам себя вот этой штучкой представь, подумай, где тебе ломит или жмёт, а уже потом и руки суй менять. Вот так-с!»
Новосельцев грустно почесал в затылке. Тогда он не расспрашивал деда о подробностях его метода. А теперь уже поздно. Спросить не у кого. Но уж слишком это напоминало всё тот же скан. И ведь дед был не один такой. У любого опытного специалиста, радующегося своему делу, всегда есть уникальная чуйка, которая и делает их гениями в своём деле. И что, если психологи действительно раскрыли секрет таких вот самородков? Что, если это можно облечь в практику, приём, доступный каждому? И что, если такое можно применить и ему самому?
Эта мысль бродила в голове Богдана все выходные. И лишь страх ошибиться или разочароваться, останавливал его от эксперимента.
– Не попробуешь, не узнаешь, – тихо, но решительно произнёс он.
Пройдя в конец коридора, Новосельцев остановился перед дверью, на которой был приклеен листок с корявой, видимо попытка изобразить готический шрифт, надписью «Чистилище». Под ней ещё более корявая строчка «Оставь _адежду всяк сюда входящий». Именно так. Словно бы букву «Н» затёрли, создавая каламбур. Богдан невольно улыбнулся, глядя на это художество и вспоминая, как орал Мухомор. Заведующий лабораторией пять раз срывал это безобразие, грозя автору всеми карами, земными и небесными. Но завгриб был не приклонен. Да и Ирма неожиданно всякий раз вставала на его сторону, что удивляло обоих мужчин. Шестое воззвание из «Божественной комедии», по неведомой причине, осталось неприкосновенным, вися на двери культуральной комнаты уже свыше трёх месяцев. Новосельцев повернул ручку, открыл дверь и шагнул внутрь.
