Однако меня очень интересовало, что случилось с матерью Тесс, и как она умерла. Если и было что-то, что интриговало меня больше всего, так это то, как умирали люди. Точно так же, как плотник хотел бы знать тип дерева для изготовления предметов, я хотел бы знать все виды смерти.
Открыв глаза, я взглянул на Тесс. День уже клонился к вечеру, и лицо девушки скрывалось тенью. Я наклонился к прикроватному столику и включил ночник. Тусклый желтый свет наполнил комнату. Тесс сидела молча, без всяких эмоций. Я знал, что она о многом думала.
– Тесс?
Девушка вытерла глаза и повернулась. В свете ночника ее слезы слабо мерцали, словно крошечные кристаллики. Я почувствовал к ней странное сострадание, которое ранее не вызывала у меня ни одна женщина. Мне хотелось, чтобы Тесс перестала плакать.
«Но это ведь не все. Ну же, брат, ты же понимаешь, что это нечто большее».
Вот опять зазвучал голос Кевина. Интересно, что подумает Тесс, если я скажу, что слышу голос покойного брата? Она уже считает меня сумасшедшим, возможно, так оно и есть. Я знаю не так уж много наемных убийц, сохранивших здравый ум.
– Как умерла твоя мама? – спрашиваю я.
Тесс задумалась, и несколько мгновений мы сидели молча.
– Знаешь… Я всегда спрашивала себя, что было больнее: смерть мамы или мое похищение?
– У меня не самый лучший опыт в борьбе с эмоциональным дерьмом, но я тебя выслушаю..., – я замолчал в ожидании, что Тесс продолжит.
Девушка положила руку мне на ногу, чуть выше ботинка, и ухватилась за мои джинсы, впившись ногтями в ткань. Это ощущалось странно успокаивающе и гораздо комфортнее, чем должно было быть. Поэтому я не попросил Тесс убрать руку.
– Моя мама…, – сдавленным голосом начала она, – умерла, когда мне было двенадцать лет. Я уже тебе говорила. Но я не рассказала причину смерти. Ее убил мой отец.
– Как?
«А вот это уже интересно», – подумал я.
– Отец был нехорошим человеком, – добавила Тесс, покачав головой. – Все, что я о нем помню – он настоящее зло. Он никогда не оскорблял меня, но бил маму. И не просто бил... а избивал до тех пор, пока она не становилась едва узнаваемой. Из того, что рассказывала мне бабушка, и из того немногого, что я помню, отец превратил жизнь моей мамы в сущий ад. Но она была очень храброй, – в голосе девушки послышались нотки гордости. – Мама, с ужасной кровоточащей раной над глазом, наконец, собралась с духом и пошла в полицию, решив написать заявление и засадить мудака в тюрьму. Но этот трус сбежал.
