– Какая от этого польза? – спросил я, мои глаза горели гневом. – Я чувствую себя достаточно виноватым в его смерти. Мы торчим тут в тесном номере, Жарков и его русские ублюдки за нами охотятся. Босс рано или поздно узнает, что я солгал, и тогда нас будет преследовать еще и гребаная криминальная семейка Бьянки. Надо разобраться со всем этим дерьмом, а тебе приспичило поговорить о моем мертвом брате?
Девушка выдержала мой взгляд. А я вот первым его отвел. Выражение лица Тесс было слишком мягким, слишком понимающим. Существовал риск, что я бы что-то почувствовал, продолжив смотреть на нее слишком долго, и идти на этот риск мне не хотелось. Пришлось заковать свое черное сердце в лед. В противном случае однажды меня начала бы грызть совесть или стыд, а если киллер испытывает подобные эмоции, то вскоре ощутит жало пули.
– Лиам...?
– Что?
– Извини.
Я не ответил, и Тесс тяжело вздохнула.
– Я лишь хочу спросить... зачем рисковать всем ради меня? Не надо было спасать меня от тех русских в переулке. И уж точно не нужно было отводить меня к себе домой... Можешь ответить хотя бы на этот вопрос?
– Потому что у тебя тело, за которое стоит умереть, и потому что ты моя. Вот зачем.
Девушка покраснела и скрестила ноги. Прижала лодыжки друг к другу, а я подумал о том, какие они на вкус; о том, как сильно хотелось их прикусить и услышать женский крик удовольствия и боли.
– И все? У тебя и раньше были красивые женщины с привлекательным телом.
– Да, и все.
– Хочешь знать, что я думаю? – спросила Тесс, пытаясь поймать мой взгляд.
Я поймал себя на том, что изучал трещины на стене, пялился на ржавое основание раковины в открытой двери ванной, обратил внимание на луч солнечного света на потолке – в общем смотрел на что угодно, только не на девушку.
– Нет, навряд ли меня интересует твое мнение.
Разумеется, Тесс меня проигнорировала.
– Я верю, что у тебя было тяжелое детство, что ты вырос в плохом районе среди опасных людей и научился быть жестким. Но, по-моему, это не все. Ты не разрешил мне говорить о твоем младшем брате, потому что расстроен. И боишься это показать. Мне кажется, ты что-то недоговариваешь.…
– Что я сказал? Разговоры об брате под запретом.
– Прекрасно, – пробормотала Тесс.
– Еще раз напоминаю, ты моя, ясно? Я спас тебя и заявил свои права. Твоя работа доставить удовольствие мне и только мне. То, что мы бежим от русских, не меняет нашего первоначального соглашения. Я понятно выразился?
– А что, если я хочу быть кем-то большим? Например, другом.
