Бросив на меня рассерженный взгляд, он все таки переступил порог, тяжело опираясь на трость и закрыл дверь.
В гостиной Мария вместе с Алисой сидели на диване и о чем то тихо переговаривались.
— Пливет, дядя Максим, — спрыгнув и подбежав ко мне с озорной улыбкой, протянула ручки.
— Добрый вечер, маленькая принцесса! — подхватывая на руки племянницу, я посмотрел на Марию — она была очень бледной. Сидела смотрела в телевизор немигающим взглядом с крепко сцепленными руками в замок. — Алиса, я хочу тебя кое с кем познакомить. Это мой брат. Его зовут Евгений. И он твой папа.
— Папа? — с интересом глядя на Женю, спросила. — А почему я его не знаю?
У Евгения сначала дёрнулся кадык, а потом отвалилась челюсть. Он смотрел во все глаза на девочку в немом изумлении.
— Дело в том, что он долгое время жил в другой стране, поэтому вы не были знакомы.
Маша резко поднялась с дивана и стала дерганными движениями накрывать на стол и добавлять приборы на ещё одну персону.
Отодвинув стул, я посадил Алису и, кивнув, велел садиться Жене.
— А где ты жил? Ты не помыл руки. Мама говорит, что когда приходишь с улицы, нужно всегда мыть руки. Правда, мама? Пойдём, я покажу, — не дождавшись ответа от матери, Алиса повела за руку опешившего отца в ванную.
— Я жил в Израиле, — услышал я уже из коридора тихий голос Жени.
Наконец-то, обрёл дар речи.
Мария расставляла приборы с позвякивающим звуком. Забрав из дрожащих рук вилки, я настойчиво притянул её к себе и крепко обнял.
— Почему ты не сказал?
— Ты бы накрутила себя ещё больше. Маша, успокойся. Всё хорошо. И все уже закончилось.
Она тяжело вздохнула и я почувствовал, как напряжение медленно отпускает её.
— Спасибо, — тихо сказала, уткнувшись мне в грудь.
— Давай я помогу тебе, — нехотя выпуская из объятий, предложил я, краем уха слыша приближающуюся болтовню Алисы.
— Открой вино.
За столом непринуждённо себя чувствовал только ребёнок. Позавидовав детской непосредственности, я пристально, но незаметно, наблюдал за Женей, да и за Машей тоже. Мне очень хотелось убедиться, что он её больше не интересует и не привлекает в качестве мужчины, только как отец дочери. Да и Женя, надеюсь, за столько лет охладел и забыл её.
Женя не сводил глаз с несмолкающего ребёнка и старательно отвечал на каждый её вопрос коих было несчетное множество. Вид у него был, мягко говоря, прибалдевший. На меня он поглядывал сердито, а на Марию с грустью и недоумением.
Маша же сидела с виноватым и бледным лицом, гоняя еду по тарелки.
