Утром пятого дня, прежде чем отключиться, он напряг оставшиеся силы и вколол себе последний супрессант. Однако на этот раз голодные сны не сумели надолго удержать его в своих страшных оковах, и внутренний пацифист был здесь не причастен. Его пробудил слюнявый шершавый язык, неприятно лизнувший лоб. Сквозь едва приоткрытые веки он безразлично уставился на расплывчатый силуэт склонившейся над лицом тварины, которая своим видом напоминала волосатый шар с рожками, стоящий на шести тонких и длинных ножках. Наверное, при иных обстоятельствах стоило бы испугаться и попытаться убраться прочь, ведь кто знает, чего можно ожидать от этих монстров, но она выглядела более чем безобидно, за исключением больших пугающих глаз с горизонтальными прямоугольными зрачками, которые зловеще горели желтизной. В остальном же это был обычный детёныш, вероятно отбившийся от остальной стаи.
Он попробовал пошевелиться, намереваясь снова отправиться в путь, но тело никак не отреагировало на посылаемые мозгом сигналы. О каком пути вообще могла идти речь, если сил не хватало даже на то, чтобы поддерживать глаза открытыми. Оставалось только закрыть их и вынуждено позволить телу ещё немного восстановиться. Но едва он так поступил – на лицо вдруг капнуло нечто-то густое и тёплое. Оно не торопливо скатилось вниз и осело на сохлых губах, увлажняя многочисленные трещины. Затем ещё несколько капель проследовали тем же маршрутом, образовав во впадине между губами скромных размеров лужицу. Жажда вынудила его приоткрыть рот, чтобы позволить жидкости стечь внутрь, и вот тут произошло неожиданное: жидкость оказалась кровью. Но какой необычный у неё был вкус… Железный привкус пикантно разбавляла сладкая бархатная горчинка, что приятно обожгла горло, скатываясь в пропасть пищевода. Сердце взбудоражено встрепенулось, посылая по коже мурашки, которые подобно электрическим разрядам вмиг наполнили его невиданной бодростью.
Он живо распахнул глаза и словно одержимый стал вращать ими во все стороны, маниакально ища источник этой невероятной сладости. Искать долго не пришлось: как только первоначальное помешательство спало, и взгляд остановился на глупой морде тварины, что до сих пор нависала над ним, с интересом рассматривая жуткими глазищами, он заметил на её треугольном розовом носу кровавый след, по которому вниз готовилась скатиться ещё одна капля, сбежавшая туда аж от самого лба, где родилась из чрева безобразной глубокой раны. Было похоже на то, что кто-то попытался проломить тварине череп броском увесистого булыжника. Рана почти затянулась кроваво-золотистой коркой, но один из её краёв, что свисал над переносицей неприглядным лоскутом кожи, до сих пор кровоточил. От этого вида желудок скрутил голодный спазм, каких он ещё никогда прежде не испытывал. Нездоровые сны окончательно и бесповоротно наложили на него свой страшный отпечаток.
