— Что?
— Да так, ничего.
— Ты как-то странно смотришь на меня.
Черт.
— Я?
— Да. Давай прекращай.
— Прости. — Я потупляю взгляд и ковыряю носком землю, пытаясь сообразить, как вырулить из этой неловкой ситуации. — А сколько тебе лет?
— Побольше, чем тебе.
— Это понятно, но сколько? Сорок?
— Что? Да пошла ты, — говорит он, к счастью, с улыбкой. — Мне тридцать два.
— Это было мое второе предположение.
Он делает последнюю затяжку.
— Какая умничка.
Между нами повисло молчание.
— Разве тебе не интересно, сколько мне лет? — прерываю я тишину.
— Только малолетки задают такие вопросы, словно пытаясь доказать, что они умны не по годам.
— Мне двадцать четыре, — говорю я, пропустив колкость мимо ушей.
Он медленно скользит по мне взглядом, останавливаясь на лице.
— По тебе заметно.
— Что ты хочешь этим сказать?
Бросив окурок на землю, он отталкивается от стены, засовывает руки в карманы и пристально смотрит на меня.
— Ты слишком эмоциональная, прущая напролом и слишком позитивно смотришь на мир, чтобы всецело принять все тяготы судьбы. Только покинувшая стены образовательного учреждения, еще не битая жизнью. Тебе еще только предстоит вкусить реальной жизни.
Его краткосрочные умозаключения не трогают меня, так как кажутся мне чересчур пессимистичными. Роарк проскальзывает мимо меня. Невероятно горячий мужчина с печально упадническими взглядами на жизнь.
— Что-то не так? — спрашивает он, когда моя рука ложится на его руку. Крупные хлопья снега неожиданно начинают падать с неба, делая пространство вокруг нас немного светлее.
Натянув на лицо самую милую из своих улыбок, я указываю ему на выброшенный окурок.
— Ты поднимешь его? Потому что мусорить не хорошо.
— Просто трындец, — бормочет он, нехотя поднимая остаток сигареты с земли.
***
Я абсолютно потеряла счет времени, так как создается ощущения, что ночной клуб — это темная бездна, в которой время остановилось. Зато я точно знаю, что слопала три мини-сэндвича, наверное, штук двадцать креветок и, что уж скрывать, еще немного пасты, и, как минимум, четыре миндальных пироженки, которые казались просто раем на моем языке. На протяжении всей вечеринки я пила только воду, как подобает хорошей девочке, и лишь иногда постукивала пальцем в такт мелодий тех песен, которые казались мне вроде бы ничего.
Роарк сидит рядом со мной, закинув одну руку на спинку дивана, а другой сжимая стакан с виски, к которому он почти не притронулся с тех пор, как мы вернулись с улицы.
