– Только не рассказывайте все это мне, – Диафрагм искренне удивился такой реакции. – Я просто спросил.
Некоторое время они шли молча, а грозовые тучи, затянувшие небо плотным слоем измазанной в угле ваты, как-то невероятно давили на обстановку. Погода – она такая, всегда очень умело подстраивается под настроение.
– И все-таки, может вы пойдете обратно? – не унимался Диафрагм.
– Ну, я тоже давно хотел наведаться за… Фиолетовую Дверь. Но все как-то не мог собраться, и к тому же одному туда идти страшновато.
Шляпс вдохнул – можно было поклясться, что при каждом его усталом и недовольном вздохе где-то извергался один вулкан. Правда в таком случае, весь мир уже давно бы залило магмой – в два слоя.
– Это просто городская легенда. Ну, может тот волшебник и чудаковат, но это не так страшно…
– Вы сами были напуганы в театре!
– Я сказал, что это не так страшно – но я не сказал, что это совсем не страшно, – Шляпс задумался, и вместе со лбом нахмурился нос, превратившись в перележавшую в подвале картофелину. – Ладно, если вы так хотите, пожалуйста, пожалуйста… Но только не надоедайте с люминками, хорошо?
– Эээ… – люминограф ожидал другой реакции, но получил от пиротехника именно это. – Господин Шляпс, по-моему, нам в другую сторону…
– Нет, нам точно сюда.
– А по-моему – нет…
– Пшикс, вы спорите со мной, даже не зная, куда я, точнее, теперь уже мы, идем…
– Ну, вообще-то, к Фиолетовой Двери…
– Вообще-то, я собирался сначала зайти домой и забрать светопарат – так, на всякий случай.
– А, хорошо.
Потом они снова шли молча, и если Глиццерин хотя бы смотрел по сторонам и улыбался некоторым знакомым, проходившим мимо, то Шляпс с угрюмым видом глядел под ноги и лишь иногда, заслышав глухой, томный раскат грома, поднимал голову вверх, вглядываясь в тучи столь же мрачные, сколь и его настроение.
Солнце скрылось, дома перестали блестеть – на короткий миг Хрусталия потухла. Великая аксиома совпадений, возможно, натолкнула бы бродячего поэта на символическую трактовку такого состояния города.
И по чистой случайности – спасибо внезапным совпадениям, – именно сейчас этот поэт оказался бы прав.
– Постойте на крыльце, спасибо, – пробубнил Шляпс, открывая дверь. Глиццерин даже и не думал сопротивляться, понимая тщетность таких действий. Шляпс гасил любое начинание на корню, как уксус гасит соду.
Люминограф зашел домой и привычным щелчком пальцев включил магические лампы, а потом замер. Но Диафрагм был не из тех, кто остается в ступоре слишком долго – мозг сразу пустил в ход тяжелую артиллерию.
