А сейчас все сверлили его взглядом лишь потому, что не часто увидишь, как человек буквально под ручку шагает по улице с големом…
Когда Омлетте́ скрылся в небольшом переулке где-то со стороны задних дворов домов, ему полегчало – взгляды перестали кусать душу. Ну, или то, что от нее осталось.
У Омлетте́ дрожали руки.
Он никогда не думал, что ему придется делать то, что он собрался – оттого мужчине было не по себе. Стоило больших усилий воли заставить себя пойти на такой шаг, а поскольку воли внутри господина Омлетте́ было как варенья в банке, которым поживился Карлсон, пришлось соскребать эту самую волю со стенок и очень крепко держать в кулаке.
План был чертовски прост, особенно в компании с големом, но Омлетте́ все равно дрожал, а живот как-то нехорошо сводило.
Бывшему мужу Крокодилы было настолько плохо, что даже монокль потерял сознание и выскочил из глаза. Мужчина поймал стеклышко, поправил огромный аляпистый бант и уставился в заднюю стену узкого дома.
Чтобы хоть как-то предотвратить свадьбу, Омлетте́ был готов использовать все свои знакомства и давить на любые рычаги влияния, только давил он на них слишком слабо – силенок не хватало.
Вот и пришлось все делать самому. Ну, голем не в счет – просто глиняная кукла, движимая магией.
– Ну, давай сделаем это. Как жалко, что я не смог нанять какого-нибудь на эту гадость…
Омлетте́ отошел от стены, уступив дорогу голему. Тот зашагал.
И только благодаря невероятной удаче, которая случайно проносилась мимо, грохот получился не слишком громким, и никто ничего не заметил.
Тот же самый вихрь удачи, кстати, пролетел и мимо Шляпса, но его своей благодатью не одарил.
– Может вы все-таки не будете идти за мной? – тяжело вздохнул люминограф, оглядываясь на пиротехника. Тот даже не думал сбавлять шагу.
– Ну, я иду не за вами, а с вами – это разные вещи.
– Слушайте, насколько я помню, сегодня с утра вас чуть не уволили, и мне кажется, что господи Увертюр…
– Я сказал ему, что иду с вами, и что это касается свадьбы. У него точно не будет претензий, – Глиццерин растрепал волосы рукой.
– Вы ему солгали?
– Нет, я просто приукрасил…
– То есть вы бросили работу на полпути?
На Глиццерина это подействовало хлеще, чем священное писание, крест, святая вода и осиновый кол вместе взятые на вампира.
– Вы что! Нельзя же так относиться к работе! – руки пиротехника превратились в фейерверки. – Я закончу, когда мы вернемся – если что, задержусь до вечера, или доделаю завтра…
