Шляпс снял крышечку с бронзового цилиндра, обнажив линзу, и посмотрел в окошко. Потом нажал на маленький рычажок – внутри зашуршали шестеренки, двигающиеся благодаря потоком маги, которые вихрились и пронизывали все вокруг.
Щелчок, яркая вспышка – и из воронки вверх повалил дым. Стеклянная карточка выскочила из прорези, как тост из тостера.
Бальзаме удивленно уставился на мутную карточку – она оставалась темной. И лишь постепенно, словно невидимый художник только-только просыпался, на ней прорисовались белые линии. Тоненькими венами, они собрались в картинку – детализированную, но будто бы нарисованную в негативе. Модель замерла на темной и мутной карточке, отобразившись в бело-сине-фиолетовых тонах.
Диафрагм аккуратно вытащил карточку и передал Бальзаме. Тот поднял ее и принялся рассматривать, подставив под свет магических ламп.
– Да, вы правильно догадались. Так изображение будет видно лучше – если подставить под свет. Только не переборщите…
– Выглядит правдоподобнее, чем если бы это рисовал художник! Хоть и в странных оттенках, но что-то есть в этом такое… загадочно-невероятно-таинственное!
– А по-моему, ничего особенного. Обычная люминка
Шляпс вставил еще одну карточку в прорезь. Снова нажал на рычажок, снова – вспышка.
Бальзаме закашлялся, из прорези выскочила еще одна готовая люминка, а из воронки вверх повалили тонкие клубы дыма
Честер Чернокниг, словно бы заряженный ударом молнии, скользил по углам, поправлял свечи, столовые приборы и, в принципе, все, что можно хоть как-то поправить. Тяжело быть перфекционистом, когда ты организуешь свадьбы: на сто гостей приходится сто тарелок, сто бокалов, двести салфеточек, сто одна именная карточка (запасная всегда ставится тому родственнику, который сказал, что подумает, приходить или нет), сто вилок и один свадебный торт. И глаз дергается каждый раз, когда что-то лежит не на своем месте, нарушая общую композицию. Хоть это и не входит в прямые обязанности свадебного церемониймейстера, приходится добиваться, чтобы все были идеально.
Даже если приборы расставлены просто для того, чтобы прикинуть композицию и рассадку гостей.
Мадам Крокодила сидела за большим обеденным столом, сияющим чистотой, и задумчиво смотрела в никуда – ни то погрязнув в мыслях, ни то рассматривая пылинки.
– Кстати, как вы относитесь к мороженому? – Честер продолжал вносить предложения. Видимо, разговорчивость у братьев Чернокнигов была в крови.
Аллигория вышла из некоего транса и направила растерянный взгляд на Чернокнига, который замер с серебряной вилкой в руке.
