Мы одновременно рассмеялись.
– Уже нашел одного, Филипп Игоревич! Бунтарь, гений, десятилетний нигилист.
– Замечательно. Проведи отпуск с пользой, съезди куда-нибудь, влюбись. В эти тридцать дней тебе можно все, что в Институте было запрещено. Используй шанс!
– Обещаю, Филипп Игоревич!
– Ну все, отбой! Через месяц увидимся.
Я отключил связь и еще какое-то время смотрел в черный экран, пытаясь уложить в голове услышанное и соотнести это с собой. Хоть и неприятно было, но пришлось признать правоту наставника. Я начал забывать Землю. Больше того, я начал ею тяготиться и непроизвольно искал способы избавиться от ярма. А ярмо это оказалось в итоге едва ли не самым ценным, что у меня было в жизни. К чему все мои старания в лаборатории, если этим не сможет гордиться мой отец, если этому не удивится десятилетний Александр, если это не сделает хоть чуточку проще жизнь моих родных?
Не знаю, правильно ли я понял мысль своего наставника и понял ли вообще. Но у меня осталось двадцать семь дней, чтобы разобраться во всем и попытаться ответить на все вопросы. И события минувшего дня подсказывали мне, что я смогу это сделать.
2015 год
Она появилась в библиотеке секунда в секунду. Маленькая, невзрачная, совсем не похожая на тех, с кем я обычно имею дело. Девушка шла не поднимая глаз, держась стены и боясь кого-то задеть, с кем-то встретиться взглядом. Не знающие покоя руки постоянно поправляли светлые волосы, проверяли пуговицы и молнии на застегнутых карманах безразмерной серой крутки, касались до белизны вытертых складок на старых темных джинсах.
Училась она так же. Невидимая на лекциях и семинарах, катастрофически проваливая экзамены и зачеты из-за неспособности связно произнести и пары слов, она блистала гениальной незаурядностью в письменных работах. Из еженощно взлелеянных в желтушном свете старой настольной лампы армий чисел ее дрожащие руки однажды вывели доказательство гипотезы Ходжа. Но не ее фотографии тысячами тиражируют газеты и журналы, не у нее берут интервью, не она тратит деньги всемирно известного фонда, а ее наставник, преподаватель, вор. Ему девушка доверилась и показала свое математическое дитя. И это хорошо для девушки, потому что она наверняка не выдержала бы груза славы. И плохо для меня, потому как столь печальный для юного дарования исход решил бы все проблемы и мне не пришлось бы вмешиваться.
Оставив на вешалке у дверей огромную, похожую на мешок с лямкой сумку, она с потупленным взором бесшумно засеменила к стойке библиотекаря, неловким движением протянула ей читательский билет, собрала заказанные книги и, затравленно оглядываясь вокруг, по ковровой дорожке между рядами столов направилась к своему излюбленному месту в конце зала у окна.
