Боров тяжело вздохнул, уставившись в пол.
– Да чего тут рассказывать. Проблемы как проблемы. Как у всех.
Все-таки воевал, по-настоящему.
– О войне можно и не рассказывать, – помог я ему. – Нет ничего прекрасного в таких рассказах. Но можно ведь не только об ужасах рассказать. Например, о боевых друзьях, о маленьких радостях, о ждавших вас дома родных. О каком-нибудь забавном случае.
– Ну… И такое было.
– Вот видите!
– Короче, однажды случай со мной был. Под Шатоем. Попали мы крепко. Со всех сторон обложили. Но мне с пацанами повезло. Наш БТР крайним в колонне шел и по идее кранты нам – в колонне ведь подрывают первую и крайнюю коробочки, так? Ну вот… А наш борт не подбили, а только царапнули. Чудо! Обычно всех в мясо, с брони потом отдирают. А нас только развернуло и перевернуло. Мои пацаны врассыпную, сели по точкам, давай отстреливаться. А я в машине остался… – боров потупил глаза. – Ноги мне зажало, короче… Сижу, смерти жду. Бились мы с полчаса. А потом все затихло. Слышу, боевики появились, по-своему лапочут, постреливают изредка. Ну я и начал к смерти готовится. И ведь знаешь, что? Ведь говорят, что в такие минуты вся жизнь перед глазами пролетает. Брехня! Сидел и тупо вспоминал лицо матери. Так и не вспомнил. Вроде бы вот она, стоит как живая, а потом вдруг расплывается и превращается в какой-то студень. Ну, плюнул я на это дело. И знаешь, о чем начал думать?
Боров вдруг снова побагровел, захихикал.
– Ну, попервой я, конечно, затаился – вдруг обойдет меня смертушка стороной. Мертвым прикинусь. Бывали ведь случаи! А потом слышу, они уже возле моей машины трутся, хотят внутрь залезть. Ну, думаю, не обошлось… И вдруг про дьявола подумал.
– Про дьявола? – опешил я.
– Ну да! Как в кино, знаешь? Жизнь в обмен на душу. Ну, там, художники всякие, писатели и прочая шелупонь душу продают за талант. А я вот прикинул, смог бы я за жизнь душу заложить? Прям так и представил: вот появляется черт, вот протягивает мне договор, вот я его подписываю своей кровью. Оборжаться!
– И?
Боров на меня непонимающе уставился.
– Вот такая забавная история. Ты же сам просил…
– А как же вы выбрались? – спросил я.
– Откуда?
– Из западни той, вам же ноги зажало, а вокруг боевики?
Боров медленно моргнул, а затем громко неприятно сглотнул.
– Ну, это самое… Спасли ж меня, наверно… Как иначе? Я потом только в Ростове в себя пришел, в госпитале.
Он замолчал. Я сразу понял, что не услышу больше ни слова. Боров перестал изображать гостеприимного холеного барина и уже не делал попыток скрыть рвущуюся наружу звериную сущность. И без того сильное желание покинуть его кабинет и бежать без оглядки стало нестерпимым.
