— Не поедешь, — отрезает новоиспечённый диктатор, — совершенно нечего там тебе делать. К тому же не надо беспокоиться о друге, Арина. Даже если родные его не поймут и опять выгонят, у него есть отличная сумма денег, на которые он сможет открыть свой собственный ресторан и ни от кого не зависеть.
— Ага, а жить он где будет? — возражаю я, не подумав, что своим заступничеством принижаю Ника.
— Не надо, Арь. Я разберусь, — бурчит друг, и я прикусываю язык.
— Конечно, разберётся. У одной из любовниц поживет, если что, — ехидничает Шип.
Это не ужин, а катастрофа! Его уже ничем не спасти. Поэтому я молча жую свою пасту и в их перепалку больше не вмешиваюсь. Приглядываю за Маней и тихонько мечтаю о том, чтобы все поскорее закончилось.
***
С горем пополам спустя пару часов двум мажоромачам удаётся договориться, и Ник уходит, даже не попробовав торт.
Провожаю его до дверей и обнимаю на прощание.
— Прости за такой дурацкий ужин, — шепчу виновато.
— Ничего, Арь. Квартира хорошая, и район тоже — я спокоен, но если этот козёл будет обижать — звони.
Обещаю другу держать в курсе и возвращаюсь к столу. Молча собираю посуду, подбирая слова, чтобы начать серьёзный разговор, но Артур нарушает тишину первым.
— Вызови консьерж-сервис, они все уберут, — говорит мне.
И это становится последней каплей.
С шумом ставлю стопку тарелок в мойку и разворачиваюсь к Шипу лицом.
— Так, Артур. Нам нужно очень серьёзно поговорить и обсудить твою роль в нашей с Марьяной дальнейшей жизни. Только подожди, пожалуйста, я её уложу.
Вынимаю дочь из качелей и несу наверх. Но сегодня, как назло, Маня укладываться спать не хочет. Перевозбудилась или чует, что я собираюсь выяснять отношения с её любимым папулей, поэтому капризничает и никак не уплывает в страну грёз. Мне приходится и песенки петь, и всего Чуковского рассказывать, и даже Маршака прихватить, пока, наконец, из кроватки не раздаётся мерное сопение.
Спускаюсь, вниз, гадая, осталось ли в гостиной с кем разговаривать. Но Артур, к счастью или несчастью, меня терпеливо ждёт. Он чувствует себя вполне комфортно, завалившись на диван и листая телефон. Я краем глаза отмечаю, что со стола все убрано и гудит посудомойка. Интересно, это он сам удосужился поработать или вызвал консьержей?
Раздражение подстегивает мою решительность, и я усаживаюсь в кресло, сцепляю руки в замок, дожидаюсь, пока Шип сядет, и больше не мешкаю:
— Артур, меня невероятно сильно беспокоит текущее положение вещей, — говорю предельно серьёзно, чтобы он не заподозрил меня в кокетстве. — Да, у нас с тобой общая дочь, но мы, по сути, малознакомые, чужие друг другу люди. И мне не нравится, что ты пытаешься мной командовать и распоряжаться.
