– Целься! – раздалась команда, и пятеро бойцов вскинули свои орудия.
«Давайте быстрее!» – подумал Кошечкин, глядя в траншею.
– Прости, Ваня…, – в пол голоса сказал старшина, смотря в спину сержанту. Тот ничего не ответил, а потому солдат поднял руку вверх, а затем резко опустил её с такой тяжёлой и страшной командой:
– Пли!
Треск выстрелов разнёсся по округе.
В спину Кошечкина врезались пули, жгучей и острой болью обдавшие всё его тело.
Он полетел в траншею, видя перед глазами лишь кровавое облако. Лицо упало в грязь, ощущая холод. Ноги всё ещё чувствовали воду, а пальцы не лишились возможности шевелиться.
«Неужто не помер?» – подумал Кошечкин, когда над траншеей послышались шаги, а затем и голос старшины:
– Ты глянь-ка, живой ещё! Во чудеса-то в решете!
В его восклицаниях чувствовалось удивление и радость. Всё-таки он меньше всего хотел расстреливать своего боевого товарища.
– Ну, – уже грубоватым тоном заговорил солдат, – чего встали-то? Доставайте его оттудова и в санчасть тащите!
– Так, товарищ старшина, приказ же…, – возразил один из бойцов.
– Я тебя сейчас, падла, на месте положу! – гаркнул старшина. – Не сказано в уставах про двойной расстрел, а значит спасать нашего товарища надо!
Кошечкин улыбнулся слабеющими губами. Он чувствовал, как сильные руки поднимают его и вытаскивают наверх. Перед глазами всё ещё стояло красное облако, но затем и оно исчезло…
***
Тихий звон металла о металл…
Затем острая боль… что-то холодное… и снова звон…
– Кажись, очнулся, – раздался чей-то приглушённый голос. – Ничего, скоро снова заснёт. Сейчас он слишком слаб.
– Да какое уж тут? – отвечал кто-то другой. – Четыре пули в себя принял и жив-живёхонек! Я б так не смог!
– Да потому что спирта меньше жрать надо!
И снова тишина…
***
Перед глазами медленно появлялся белый потолок, а вместе с ним – края синих стен. По мере того, как взгляд опускался, появлялись всё новые виды: белое одеяло, койка, на которой он лежал, ещё койки со спящими людьми. По всему походило, что Кошечкин был в госпитале.
«Значит не умер, всё-таки…», – подумал он, пытаясь приподняться на локтях, однако, пожалел об этом, ибо спина, как и всё тело, ответила на эту попытку острой болью. Кошечкин застонал и бессильно бухнулся на подушку так, что под ним заскрипели пружины койки.
В дверном проёме на миг показалась молоденькая медсестра, которая, окинув взглядом пациентов, тут же унеслась прочь.
Вскоре в палате появился уже врач – коренастый лысый мужик, лет сорока с красными от усталости глазами.
