Он закрыл папку и, взяв её подмышку, сказал:
– В общем, я доложу об этом в особый отдел дивизии – пусть там решают. Хотя…
Капитан снова злобно усмехнулся и махнул рукой.
– …чего уж тут решать? Расстрелять и всё тут! Лучше б вы, сержант, сами застрелились в том болоте, а не немца валили…
Когда за особистом закрылась дверь землянки, на глазах Кошечкина выступили слёзы.
– Это ж что получается, товарищ майор? – угрюмо говорил он. – Вот так вот носишься по этим лесам, болотам, пиявок кормишь, а тебя… за пьяную драку прошлогоднюю… расстрелять… ну и зачем всё это тогда?..
– Что «это»? – спросил майор, закуривая.
– Ну, вот это вот всё…
– А ты, Кошечкин, глупых вопросов-то не задавай. Сам знаешь в какое время живём и где находимся. Это тебе не перед бабой сопли разводить.
Сержант тяжело вздохнул. Гимнастёрка, и без того холодная от воды, казалась ему теперь ледяной глыбой, а царапины – ножевыми порезами.
– Короче, так, – сказал комбат. – Я завтра поеду в особый отдел дивизии, попробую что-нибудь сделать. Но, сам понимаешь, не обещаю. Положил этот особист на тебя глаз.
– Спасибо, товарищ командир! – всё также тяжело ответил Кошечкин.
– Спасибо будешь говорить, если штрафбатом обойдётся хотя бы, – усмехнулся офицер. – Ну, чего встал-то? Иди сушись, горе луковое!..
***
Под сапогами бойцов хлюпала грязь вперемешку с дождевой водой, которая всё падала и падала с неба.
Солдаты с винтовками наперевес закутались в плащ-палатки, а потому лишь щурились, чтобы лучше видеть сквозь пелену капель.
Кошечкин мог лишь завидовать своим товарищам… вернее, видимо, уже бывшим товарищам… Они шли за ним, наставив на него винтовки, а на нём самом не было ни плащ-палатки, ни погон. Он промок, продрог, однако, ему было всё равно, а его взгляд смотрел в грязь под ногами. Ещё вчера с этими ребятами Кошечкин бился бок о бок… теперь же они вели его на расстрел…
Комбат не смог ничего поделать. Особист оказался хитёр и всё представил в таком ключе, что всё-таки сержант виноват. Майор, конечно, искренне не понимал зачем ему сдался всего лишь сержант, но… таковы были реалии военного времени. Всё решилось в пользу расстрела…
Впереди показалась небольшая траншея, специально вырытая для виновного. Кошечкин усмехнулся про себя: «Новая квартирка… даже закрывать не надо… зато высплюсь. Жалко, что одеяла не дадут…»
– Стой! – скомандовал старшина.
Кошечкин остановился на краю траншеи, в которой уже была довольно большая лужа грязи и воды. За его спиной послышались звуки снимаемых с плеч винтовок.
