– Батарея открыла огонь, товарищ комкор, – доложил полковник.
Остроухов кивнул.
– Молодец, комбат. Ничего не скажешь…
Он всё ещё улыбался, ибо понимал, что его сын, его Сенька, который ещё вчера был совсем мальчишкой, буквально у него на глазах стал мужчиной. И этот самый мужчина справился!
– Привести остальные силы в полную боеготовность! – скомандовал генерал. – Готовимся наступать!
Рука упала в пропасть с дурацким звуком: «Пли!» —
И залп мне выдал пропуск в ту сторону земли.
Но… слышу: «Жив, зараза! Тащите в медсанбат —
Расстреливать два раза уставы не велят!»
В.С.Высоцкий
В ночном лесу то и дело раздавался довольно громкий шелест и хруст веток. Сквозь деревья и мглу не было видно, что там творится, лишь иногда мелькали какие-то странные силуэты, которые тут же исчезали за очередным стволом и кустарником.
Со стороны могло показаться, будто стая волков загоняет оленя или косулю. Отчасти это было действительно так. Если бы не крики, то и дело прорезавшие ночь:
– Sie sind da! Schneller!2
Только благодаря этим голосам становилось понятно, что «волками» были немцы, гнавшиеся за кем-то.
«Косулей» или «оленем» – тут уж трудно разобрать – был советский разведчик. Он мчал сквозь колючие ветви деревьев и кустарники, то и дело оглядываясь и пригибаясь от, иногда звучавших, выстрелов в спину. Его лицо было всё исцарапано иголками ёлок, а гимнастёрка, пропитанная потом настолько, что можно было выжимать.
По земле он волок за собой что-то на подобие туши. Пожалуй, будь он охотником или лесником – можно было бы подумать так. Однако вместо дичи, сержант волок немца с простреленной ногой, который пытался что-то мычать и кричать сквозь кусок ткани, которой был связан его рот.
Сержант отлично ориентировался в лесу, а потому даже в такой густой тьме шёл без компаса или карты. Да и не было времени сейчас заглядывать в них, ибо за ним гналось как минимум десять фрицев, каждый из которых желал всадить ему пулю в лоб, за то, что выкрал их оберст-лейтенанта.
До своих нужно было добраться как можно быстрее. Разведчик начинал уставать, а немецкий офицер мог скоро умереть от потери крови. Всё-таки глупо получилось с этим выстрелом, который прошил ему артерию.
Под ногами неожиданно что-то захлюпало.
«Что это?» – подумал Кошечкин, стараясь что-то разглядеть внизу. И тут его взгляд упал вперёд, где лунный свет озарял кочки, траву, камыши и чёрную гладь воды.
«Точно! Болото!» – осенило сержанта, и он решительно пошёл дальше в воду, таща за собой немца, который уже оставил любые попытки закричать, а лишь молча зажимал рану на бедре.
