На Зебу было больно смотреть. Он скривился, скукожился и принялся разглядывать собственные когти с преувеличенным любопытством.
В лесу тем временем наступали сумерки. Привычные дневные звуки сделались тише. Теперь не было слышно ни выкриков птиц, ни гудения шмелей. Даже ветер больше не тревожил желтеющую листву, не заставлял её шуршать и хлопать, как делал прежде. Тишина, однако, длилась недолго. Вскоре на смену звукам дня пришли другие – непостижимые и таинственные. Вдалеке что-то затрещало, залепетало, защёлкало.
Селена поёжилась.
– Оставайтесь здесь, – предложила Эли. – Идти вам сегодня всё равно некуда. Переночуете в моём логове, а на рассвете – в путь.
– Даже не спросишь, куда мы идём? – удивилась девочка.
– Каждый куда-то идёт, – философски заметила мидава. – У вас своя жизнь, у меня – своя.
Селена благодарно улыбнулась.
В логове оказалось на удивление уютно, но на устланном мхом полу могли без труда разместиться только двое.
– Я ещё поохочусь, – пояснила мидава. – Спать как-то совсем не хочется.
Похоже, она просто проявила гостеприимство, но Зебу был так обижен, что даже не поблагодарил. Заполз внутрь логова, вытянулся на моховой подстилке и засопел.
В просвет между верхушками деревьев выползла белая луна, похожая на половину сырной лепёшки. Помахав Эли, Селена нырнула в щель между камнями, подоткнула под голову торбу и закрыла глаза.
Никогда прежде Никлас не бывал в Ристоне и, как выяснилось, зря. Город ему сразу понравился. Если бы нужно было охарактеризовать вторую столицу Миравии одним словом, то это было бы, несомненно, слово «простор». Зажатый между морем и горами город был, как ни странно, вовсе не тесным.
Непривычно широкие улицы вели к сердцу Ристона – Белолунной площади с южной королевской резиденцией и Дворцом Малого совета. Минуя площадь, Никлас успел взглянуть на роскошные светло-серые здания, будто бы сделанные из невесомого кружева, походя восхититься модной двухцветной брусчаткой, выложенной недавно а, потому, ещё не отполированной башмаками горожан и даже попить из крошечного фонтанчика с украшением в виде собачьей головы. Говорят, каждый питьевой фонтан в городе имеет собственный символ, будь то собака, кабан или, к примеру, ястреб. Убедиться в этом Никлас, правда, не смог – не хотел терять время.
Его путь лежал в южную часть Ристона, где расположился крупнейший университет Миравии с окружавшим его университетским кварталом. Это место стало для Гастона вторым домом. Конечно, в Туфе условия были не в пример лучше. Лаборатории квартала Сов считались едва ли не лучшими в мире, и это, пожалуй, не было преувеличением. Однако, из немногих оставшихся вариантов, Ристон всё же оказался самым подходящим.
