Утро выдалось слегка морозным. И не верилось, что ещё вечером мужи всё же отважились ополоснуться в озере. Всё вокруг покрылось инеем и поблескивало в лучах ленивого солнца. Лунтхусаптур укрыло огромное облако тумана, которое плыло неспешно и гордо, собираясь пожрать всё междугорье. Но стоило светилу подняться повыше – ветки и трава обтаяли, а в воздухе повисла дымка. В ней рассеивался утренний свет, отчего всё вокруг будто бы парило над землёй, и путники ехали не по тропе, а по облаку.
После полудня перешли вброд безымянную речушку, один из многочисленных притоков Печоры, что торопливо и бурно бежал с гор несколько десятков вёрст, чтобы раствориться в её водах. К вечеру, вновь миновав полосу каменных осыпей, слегка увязли в неглубоком болоте.
Старая вогульская тропа вела путников по суровым местам, где деревья так и норовят подставить под ноги корень, а топкая от сошедшего снега земля – сдёрнуть сапоги. Лошади мучались не меньше всадников, которым чем дальше, тем чаще приходилось идти пешком.
То начинался снег, как эхо ушедшей в горные ледники зимы, то принимался накрапывать холодный дождь. Но никто не роптал, словно вела их всех вперёд цель, важнее всех мелких неудобств. Последний дневной привал устроили у истока Печоры. Отдохнули, вдоволь напоили лошадей – и вновь снялись с места.
А к вечеру мужчины, которые до того не стесняясь шумно переговаривались в пути и на привалах, смолкли. Не от усталости или от того, что не о чем стало говорить, а от того, что всё вокруг будто бы пронизало потоками особой силы. Во всяком случае, Таскув казалось, что почувствовала это не только она. В подтверждение её мыслей, к ней подъехал Отомаш и спросил тихо и почтительно:
– Мы уже подъезжаем?
– Да, – кивнула Таскув. – Но ещё не совсем туда, куда надо. Впереди Мань-Пупу-Нёр.
– Что это? – влился в разговор вопрос Смилана.
Елдан, который весь день снова сопровождал Таскув, громко хмыкнул.
– Увидите, – и переглянулся с Евьей.
Та кивнула с подобающей в таком случае степенностью. Ни охотник, ни тётка ни разу на той вершине не были – им не положено – но знали, как она почитаема.
Их загадочный вид заставил мужчин озадаченно обменяться взглядами. Даже Смилан, уж насколько на язык острый, ничего в этот раз не сказал.
Когда солнце склонилось к окоёму, они выехали из леса в узкий просвет, с которого открывался вид на долину. Все воины один за другим замерли, вглядываясь далеко вперёд. Ветер трепал жухлую траву, что покрывала склоны высокого плоского холма. А на вершине его в закатном свете горели багрянцем семь огромных каменных столбов. Их не воздвигло упорство людей или желание приблизиться к богам, но были они местом силы, куда разрешено ходить только шаманам. А остальным – лишь издалека глазеть.
