– Я хочу кушать.
Санька нахмурился.
– Все хотят есть. Вот мама придёт и что-нибудь принесёт.
«Это вряд ли», – подумал Вовка.
– Пейте чай. А я пока буржуйку затоплю, – сказал он и вышел.
Рядом с печкой лежал средних размеров топорик. Вовка отколол от принесённого им полена несколько щепок, разорвал учебник химии и зажёг огонь в печи. Но всё, чем он сейчас занимался, проходило мимо его сознания. Потому что он искал решение главного для себя вопроса: как ему поступить с пайком, который лежал у него за пазухой?
Вовка вспомнил своих младших братьев Витьку и Петюшку, подумал: они тоже голодают, вздохнул и начал расстёгивать фуфайку. Когда он зашёл в кухню и положил перед ребятами по камушку сахара и по отщипнутому кусочку хлеба, они затаили дыхание. Вовка почувствовал это. Ручки Анюты дрогнули, и она посмотрела сначала на него, потом на брата.
– Ешьте, ребята, – сказал Вовка, успокаивая ладонью внезапно возникшую в животе резь. – Я печь затопил, сейчас положу в неё дрова и дверцу закрою. Мне домой пора. Не сгорите, Санька, а?
– Не сгорим, – ответил паренёк. – Я уже большой.
– Ну, тогда расскажи, чего нельзя вам делать?
– Нельзя дверцу открывать в печке, зажигать спички.
– Молодец, а ещё?
– Аньку обижать… – задумался мальчик.
– Правильно. И выходить из квартиры, – дополнил Вовка. – Это вам просила напомнить ваша мама. Ждите её дома. Всё понятно?
– Понятно, – не сводя глаз с хлеба и сахара, ответили ребятишки.
– Ну, тогда, до свиданья, – сказал Вовка.
– А ты ещё к нам придёшь? – поспешно спросил Санька.
– Ладно. Приду.
Вовка вышел в комнату, положил в печь одно палено, закрыл дверцу, пододвинул жаровню с золой к самому поддувалу. И ушёл.
Он брёл по холодному зимнему городу и, несмотря на сосущую в животе пустоту, чувствовал себя спокойно. Дома Вовка тоже немного протопил – он не мог не экономить – и сварил щи с крапивой и одной картофелиной. Налил себе тарелку, хорошо посолил и поперчил. Поел и стал ждать тётю. Она пришла серая от усталости. Вовка пригласил её за стол. Поставил перед ней тарелку щей. И только сейчас вытащил из кармана паёк. Он рассказал ей всё, что с ним приключилось. И в довершение сказал:
– Себе я не взял ни крошечки. Ей-богу! А вот от Саньки и Анечки утаить, что у меня есть хлеб, не смог. Она попросила кушать, понимаете. Я не выдержал и отщипнул им хлеба, и дал по кусочку сахара.
– Что ж, ты всё правильно сделал, Вова. Маленьких детей жальче всех. Они не понимают: почему им не дают есть? Я и сама не хожу к соседям только потому, что Настя и Костик всегда смотрят на мои руки: что ж я им принесла? А что я могу им принести, если мы и сами голодаем? Изредка я даю им крапивы для щей. Но у них на четверых только одна рабочая карточка Татьяны; дедушка – на иждивенческой, плюс две детские. Семьсот пятьдесят граммов хлеба на всю семью, – мыслимо ли это? Ведь ничего же другого практически не выдают.
