Ребята по очереди бросали ножик в землю, отрезая себе во владение новые «территории», а сами молчали и старались не пропустить что-нибудь интересное из разговора о чужаке.
– Ты его видал? Мужика лысого? – шёпотом спросил Толян.
Игнашка побоялся признаться, что не только видал, но уже и дважды имел с ним дело, и, вообще, знает, кто он такой, поэтому быстро помотал головой, стараясь не выдать себя.
– Нет, – ответил он, бросая ножик так, чтобы тот перевернулся в воздухе и воткнулся точно самым кончиком.
– Да хоть и я, – продолжал между тем Палыч. – Вот участковому скажу, пусть к нему присмотрится.
– Да разве участковый с нечистым разберётся? Здесь батюшка нужен, – понизила голос соседка, искоса поглядев на притихших возле качелей ребят, – молитву какую прочесть, ну или заговор. Только смотри-ка, даже Сима и та заперлась и окна занавесила.
Толян толкнул Игнашку плечом.
– Слышал? Боятся его.
Игнашка шмыгнул носом и зажмурился несколько раз подряд. Он и сам боялся, да только что мог поделать? Если бы силы ему побольше. А он даже солнышко из-за облаков достать не сумел. Куда ему с колдуном тягаться?
Вечер был тихим. Игнашка долго не ложился, всё сидел, рисовал в альбоме и думал. Какое зло собирается сделать колдун? Почему это душа выходит из тела? Разве такое возможно? Вот если человек умирает, его душа летит на небо, а потом снова вселяется в кого-нибудь и живёт себе на белом свете. Это ему бабушка сказала. А папа говорит, человек должен свою единственную жизнь прожить достойно, а не рассчитывать на следующую, и никакой другой жизни быть не может. Но каким образом душа выходит из тела по ночам, никому не известно.
Вдруг сквозь неплотные шторы показалось зарево. Он выглянул в окно и увидел вдалеке пламя, что куполом поднималось над сарайками в конце улицы.
Кто-то из соседей уже бежал через двор, гремя вёдрами.
Игнашка незаметной мышкой выбрался из дома и побежал на зов лопающегося шифера. Родители рано вставали на работу, а потому уже спали, тем более, окна их спальни выходили на другую сторону, а значит, пожара мама с папой слышать не могли.
Горела баня тёти Симы, которая стояла на соседней улице. Огонь взбирался по бревенчатым стенам, выпрыгивал из окошка, плясал по крыше, золотыми лапами обнимая трубу. Красные языки тянулись в небо следом за клубами дыма.
– Ох, что делается-то, люди, помогите, ведь на дом перескочит! – кричала Сима, бегая вся взлохмаченная в халате, а мужики таскали воду из колодца и выплёскивали её на огонь. Только он ещё больше злился и заставлял трещать брёвна и лопаться шифер.
