– Сегодня кино будет. «Добро пожаловать, или посторонним вход воспрещён», – вспомнила Любка. – Ты пойдёшь?
– Пойду. Я подожду тебя возле корпуса.
Подождёт возле корпуса… это же свидание! Мальчик назначил ей свидание!
– Хочешь мой песенник посмотреть?
– Давай… только ты сама листай, я не могу.
– Почему? – удивилась Любка.
– Руки грязные.
Дойдя до загнутого уголка с надписью: «Нельзя!!!», она чуть помедлила, покосилась на его загорелое лицо и спросила:
– Развернуть?
– Зачем, не надо. Я понимаю, что у человека могут быть секреты.
Они просидели до самого обеда, пока из громкоговорителя не послышались звуки горна, призывающие в столовую.
– Обед… – Любка нехотя поднялась со скамейки. – Ну почему в столовку обязательно строем ходить?
– Как – зачем? Дисциплина должна быть, а сейчас – особенно. Вдруг завтра война? – рассудительно сказал Алик.
– Какая война, с американцами?
– С Германией. Хоть у нас пакт о ненападении, но я не верю этому Гитлеру.
– Шутишь! – засмеялась Любка. – Пока, вечером увидимся!
***
Они решили не ждать ночи и вызвать гномика-матерщинника в тихий час. Ему что важно? Чтобы было тихо. А темнота и не нужна совсем. Шторы на всякий случай закроют. Раскидали по полу «конфеты», трижды хором сказали нужные слова и затаились на койках.
– Чтобы ни звука, – шёпотом предупредила Света.
Любка лежала, вперив взгляд в пол, даже глаза устали и заслезились. Усыпляюще трещали за окном кузнечики, она прикрыла глаза и задремала…
Разбудил её топот ножек. Лёгкие, частые, торопливые шажки могли принадлежать кому-то маленькому, например, ребёнку.
– Всё зовут и зовут, а чего зовут?.. – послышался ворчливый голосок. – Шалопаи малолетние, драть их некому!
С Любки вмиг слетели остатки дремоты, она протёрла глаза и увидела маленького, не выше пятидесяти сантиметров, бородатого человечка в зелёной курточке, штанишках и берете на курчавой голове.
– Взять бы хворостину, да и отшлёпать по заднице… Чего тут накидали? – он поднял бутафорский леденец, лизнул и бросил на пол. – Негодяи, хулиганы, оболтусы! – пришёл в ярость гномик и затопал ножками. Маленькое личико покраснело, щёчки задёргались.
«Не может быть… мне это снится», – подумала Люба. Обвела взглядом комнату: девочки спали. Сони-засони!
Гномик перестал сыпать ругательствами, принюхался и, как собака, пошёл по запаху к Маринкиной тумбочке, где со вчерашнего дня лежали привезённые родителями гостинцы: пирожные-колечки, коржики, конфеты и маленькие шоколадки. Из-за пазухи он достал мешочек с завязками, деловито сгрёб в него половину запасов, бормоча что-то себе под нос, направился к двери и пропал, как сквозь дощатый пол провалился.
