– Молодец, – искренне сказала Любка и, спохватившись, что так и не познакомилась с мальчиком, спросила:
– Тебя как зовут?
– Алик.
– А я Люба.
Какой хороший мальчик этот Алик! В Любкином песеннике, в самом его начале, были зарифмованные строчки: «На М – моя фамилия, на Л – меня зовут, на З – моя подруга, на … – мой лучший друг».
Место для лучшего друга пока оставалось вакантным. Не складывались у неё отношения с мальчиками, некого записать в лучшие друзья. Неужели дурака Муравьёва, подкладывающего ей в парту всякую дрянь? В последний раз это был спичечный коробок с живыми тараканами. Фу, гадость! Или Синицына, пишущего свою фамилию с двумя ошибками? И Любка в своём воображении уже занесла букву «А» на пустующее место.
Оля спала, «Человек-невидимка» мерно поднимался и опускался на её животе. Расскажешь ей потом, что весь тихий час болтала с мальчиком – так ещё и не поверит.
– А ко мне сегодня не приехали, – вдруг вспомнила Люба, и горечь снова разлилась в груди, она её ощущала физически. – Мама и отчим на море отдыхают.
– На море? Я очень люблю море, мы в Севастополе сначала жили, пока сюда не переехали, – ответил Алик, протягивая концы галстука через фибулу. – К тебе приедут сегодня, не переживай так.
– Как? Откуда ты знаешь?
Он задумался:
– Просто знаю, и всё, сама увидишь…
Захрипел громкоговоритель, потом из него полились звонкие звуки горна на побудку: «Тара-ра-ра! Тара-ра-рара-ра!»
Алик поднялся с койки:
– Побегу в свой отряд. Ещё увидимся, Люба.
Он тихо выскользнул за порог, даже половица не скрипнула, и дверь не стукнула. Шевельнулась на своей постели Оля, приподнялась, открыла сонные глаза:
– Что, подъём уже?
Любка открыла рот, чтобы ответить, как вдруг в палату, со стуком распахнув дверь, влетела девочка-дежурная:
– Мартынова! К тебе приехали!
Расправленной пружинкой Люба вскочила с койки, одной рукой потянулась за юбкой, второй схватила расчёску, несколькими взмахами прошлась по волосам. Впрыгнула в сандалии и пулей вылетела из палаты.
Не чуя ног бежала она мимо корпусов, возле третьего отряда увидела одинокого Алика на скамейке, тот улыбнулся и махнул рукой. Вот и аллея с белыми скульптурами, центральные ворота, возле которых стояли дежурные.
Любка металась взглядом по автобусам, по чужим лицам, а родного маминого лица не видела.
– Любушка! Не узнала? – услышала она знакомый голос.
– Бабуля!
Бабушка с мотоциклетным шлемом в руках. И дед рядом! Объятия, поцелуи и даже слёзы…
