Волшебное дуновение | страница 17
Но в коробке было тихо.
Вот и высокая арка подворотни, помутневшее витражное окно на сумрачной лестнице, кружевные и очень пыльные чугунные перила – всё, как и следовало ожидать…
Даже звонок на двери был старинный, механический. Как ключик кукольного завода.
Я осторожно повернула его два раза, точно приводя в действие пружину неведомого устройства: протяжная трель рассыпалась по длинному коридору, угасая в его глубине. Прошаркали чьи-то ноги, замок звякнул – и дверь медленно отворилась…
Я вошла. Того, кто отпирал, в прихожей уже не было, не было вообще никого – горел лишь бледный розовый светильник, похожий на газовый рожок из безвозвратно ушедшего века. В большом тусклом зеркале я наткнулась на растерянный взгляд моей зеркальной спутницы, словно вопрошавший: «Что мы делаем здесь?»
– Проходите, проходите! – донёсся из недр квартиры знакомый голос, от которого я невольно вздрогнула. – Простите, что не встречаю.
В дальнем конце прямого тёмного коридора пробивался слабый свет из полуоткрытой двери. Я помедлила мгновение – и пошла на этот свет.
И на этот голос.
Голос из сна.
Считается, что внезапное удивляет. Мне кажется – это не так. Когда что-то случается внезапно, для удивления уже не остаётся места: мы испытываем неловкость, испуг, растерянность – мы просто выпадаем из равновесия.
Кроме тех случаев, когда это внезапное ожидалось давным-давно. И ожидание таилось, где-то на самом донышке души…
Передо мной была Агата.
Нет, не кукла.
Она не красовалась на своей подставке, эффектно вскинув новёхонький веер. Агата сидела в кресле у окна, откинув на высокую бархатную спинку прелестную головку в каштановых локонах. Я растерянно взглянула на принесённый мною кукольный футляр – Агата в кресле рассмеялась. Она стремительно поднялась, подошла ко мне, мягко взяла коробку из моих рук, поставила её на овальный столик.
Я заворожённо наблюдала, как она снимает крышку…
В коробке была Мадам Юля, настоящая Мадам Юля.
Маленькая Мадам Юля – в своей любимой клетчатой юбке-клёш и блузе из синего шелка. Пухлые ножки художницы скрестились в эффектной балетной стойке, той самой, которую она так охотно демонстрировала нам всякий раз, когда, выпив чаю, вспоминала бурную творческую юность.
Агата повернула ключик: музыка зазвучала – и Мадам Юля энергично задвигала руками, казалось, прищёлкивая невидимыми кастаньетами. Ведь ей всегда нравились испанские танцы.
– Ты удивлена?
– Нет. Совсем нет, – ответила я, не отрывая глаз от танцующей Мадам. – Но почему она?
