На экране рабочего компьютера появилась надпись «Обед», и Кузнецов с неохотой встал из-за стола. Трудовой комитет строго следил за тем, чтобы сотрудники фабрики вовремя получали ресурсы, поэтому ни начальство, ни даже сами работники не могли пропустить прием пищи, как бы им этого ни хотелось. Кузнецов терпеть не мог эту обязанность – ходить в столовую среди дня. День приходилось делить надвое, рассчитывая успеть сделать часть проекта до или после перерыва. Долгие паузы в почти творческой деятельности изобретателя были смерти подобны.
В столовой вкусно пахло жареным мясом и хлебом, при том, что ни того, ни другого на самом деле приготовлено не было. Фабричная столовка, как и большинство заведений общепита, перешла на суррогатную пищу из принтеров. Единственное, чем могло похвастаться такое место, так это набор рецептов, которые тщательно подбирались под индивидуальные вкусы работников, и ароматизаторы, призванные разжигать аппетит.
– Андрюха! – позвал Кузнецова Игорь, который уже успел устроиться за одним из столов.
– Ты уже здесь, – удивился Кузнецов, подсаживаясь к коллеге.
Он знал, что Сорокину до столовой идти дальше, а табличка «Обед» загорается у всех в одно время.
– Да, я сюда сразу от начальства, – пояснил Игорь.
– Тоже что-то предлагали?
– Угу. Реабилитацию.
«Реабилитацией» сотрудники между собой называли посещения медицинского центра при фабрике, где под чутким руководством психиатра Искин запускал программу, восстанавливающую душевное здоровье работника. Это было чем-то вроде гипнотерапии с использованием фармацевтических средств и мозговой стимуляции. Обычно люди после такой процедуры долгое время чувствовали себя бодрыми и счастливыми. Но такое состояние совсем не способствовало работе, да и личной жизни. Тревожное состояние, необходимое творцам для работы и не творцам для принуждения себя к любым сложным делам, возвращалось после «реабилитации» медленно и неохотно. Поэтому саму процедуру не любили, но использовали под давлением начальства. Руководству же фабрики эти рекомендации направлял всевидящий Искин, круглосуточно наблюдающий за работой на производстве.
– За что тебя? – спросил Кузнецов.
– Кто его знает, – Сорокин нервно почесал шею. – Может, наш с тобой разговор про гильотину подслушали. Ты же знаешь, сейчас все перестраховываются. Ненавижу реабилитацию.
– Понимаю. Сегодня пойдешь?
– После обеда. Хоть поем, как человек. Где эти железяки с подносами?
