Четырехпалая лапа, сжимавшая руку Николая Васильевича, ослабила хватку – и это был шанс! Быстро повернувшись к противнику лицом, профессор Ларинцев сделал выпад ногой, чувствуя, как колено уперлось, а затем с силой врезалось в два тугих, упругих шара.
– Ох, – произнесло существо жалким, человеческим шепотом, после чего завалилось на спину.
Путь для спасения был открыт.
…
Николай Васильевич снова бежал. Не просто бежал, как бегут за автобусом, а мчался, не экономя сил, не жалея себя, ежесекундно рискуя вывихнуть ногу, или получить под старости лет неминуемый сердечный приступ. Последнее не казалось ему таким уж пугающим, профессора более удивлял тот факт, что сердечный приступ до сих пор его не настиг, более того – не было даже отдышки, – «а ведь я далек от физической формы», – машинально подумал Ларинцев. Он давно миновал злополучный перекресток, выводивший к дороге от кровавого супермаркета. И только теперь, пробежав два квартала – навряд ли менее, профессор понял, что свернул не в ту сторону. Ему следовало повернуть налево, где до границы миров, или локации, – мозг ученого даже перед лицом неминуемой гибели продолжал подбирать термины и строить гипотезы, – оставалось всего-то чуть более километра, но он не задумываясь выбрал путь в противоположном направлении, углубляясь в город все больше и больше. Многоногий ликующий топот, сопровождаемый уханьем и сопеньем, говорил профессору, что преследователи не отстали. Более того, теперь к сопенью добавилось «опанье»: оп-оп… ОПппп… оп-оп-оп, – его преследователи уже предвкушали расправу.
– Не уйти, – подумал профессор, – меня попросту загоняют до смерти…
Обидней всего было то, что погибал он по глупости. Когда он, подгоняемый адреналином и ужасом, только начинал свой забег от смерти, удивительно – но ноги профессора обгоняли преследователей на целые метры, продолжая увеличивать расстояние, несмотря на то, что бежал он в гору. Теперь же, продолжая бежать по ровной дороге, профессор устал, уступая преследователям. Николай Васильевич понимал, что его единственная надежда на спасение – сделать петлю, свернув таким образом в обратную сторону. Но для такого маневра не стоило сворачивать с автомобильной дороги, любой двор мог закончиться тупиком, обернувшись долгой и мучительной гибелью. Но перекрестка – большого, надежного, нужного, профессор так ни разу не встретил, продолжая бежать совсем не в ту сторону.
Мимо Ларинцева мелькали киоски, проносились кафешки, тянулись дома, но, как на зло, ни единого перекрестка. Вместо проклятого перекрестка, профессор перебегал уже через второй или третий горбатый мост, отдалявший проезжую часть от чего-то ненужного. Бросив быстрый взгляд в обе стороны, Ларинцев пронял, что под мостом железнодорожные пути – металл с щебнем, сопровождаемые, как правило, электрическими проводами высоковольтной линии. Страшная, но быстрая смерть, вместо долгого и мучительного издыхания.
