Я не хотел уходить с палубы. Там, на острове, даже в своем вынужденном заточении, я все же напитался нашим оморикским воздухом: моя кожа вернула себе золотистый цвет, а позвоночник выпрямился, и я задышал легко, в полную грудь. В последние дни своего пребывания на острове я часто бывал на берегу, пытаясь отыскать Лену. Я удивительно легко входил во времяформы, облетая все наши стоянки и ночевки, но ее нигде не было. Я снова чувствовал себя сильным и гибким, словно сбросил лет двадцать, и искал ее страстно, как влюбленный юноша.
Луна тонким серпиком вышла из воды и вскоре огромным желтым шаром повисла над горизонтом. Пассажиры, закончив ужинать, вышли проветриться на палубу перед сном. «Смотрите! – закричал мальчишка, указывая на луну. – Смотрите, там люди катаются на дельфинах!» Я всмотрелся в лунные пятна и тоже стал различать приближающихся к нам всадников. Только они, конечно, «катались» не на дельфинах, а на катранах. Они приближались, и вскоре стало видно, как вспенивается короткими бурунчиками море, а из толщи воды выпрыгивают рыбешки: всадники гнали косяк скумбрии.
Среди них была Лена. Я ее сразу узнал по ее манере откидывать голову назад и сжимать коленями бока катрана. По ее трогательным ключицам, видимым даже через гидрокостюм. По сильным плечам и резко очерченному длинному бицепсу. Мое сердце наполнилось теплой пульсацией, и я мелко завибрировал. Я поймал на себе удивленный взгляд мальчишки, и почувствовал, как палуба ухнула вниз, а я провалился в пустоту…
Я не смел вдохнуть, чтобы не нарушить это волшебство. Я очутился позади нее, верхом на серой спине катрана. Ее волосы мягко щекотали мне лицо, а на обтянутых в гидрокостюм бедрах дрожали капельки воды. Ветер уносил мои слова, и я осторожно тронул ее за талию. Она вздрогнула, и вдруг все поняла. Она меня узнала, и немного откинулась назад, разрешая мне обвить ее руками и прижать к себе. Мои ноги скользнули вдоль ее бедер, повторяя их очертания. Я не удержался и поцеловал ее в щеку, рядом с развевающейся прядью выгоревших на солнце волос. Она прикрыла глаза, словно прислушиваясь к себе, и улыбнулась. И я вдруг осознал, что она безмерно счастлива. Я слышал ее радость, она струной звенела и во мне, заполняла собой все пространство. И я увидел себя, большого, легкого, как облако, словно мое тело раскрылось, и оттуда излилось что-то необычайно светлое, как Млечный путь, и пролилось на все вокруг – наверное, это и называют абсолютным счастьем.
