– Как сидится в холодной бане? О, ещё с приятелем.
– Почему холодная баня?
– А что она горячая? Так братья нашего сукна застенок зовут.
– Как вы меня нашли?
– Что на Москве много господ Филимоновых? Надолго застрял?
– Завтра в Сыскной приказ поведут. Говорят, что я шесть рублей денег у него из сундука украл.
– А ты у барина денег не крадёшь?
– Нет.
– Почему? Что случилось?
– Если хочешь знать, то волк у своего логова овец не режет!
– Да? А ты волк? Вот в Стукаловом монастыре шкуру сдерут с волка этого, во всём признаешься.
– Где с меня шкуру сдерут? Какой ещё монастырь.
– Ну, в Сыскном приказе. Тут надо что-то придумать. А ты крикни: «Слово и дело».
– Ну, крикну и что скажу?
– Придумай что-нибудь. Твой барин из купцов в дворяне выбился и до сих пор торговлю ведёт. Неужели за ним ничего нет?
– Он честно торгует.
– Так не бывает. Торговля и обман рядом идут.
– Бывает, – вздохнул Мишка и тут его осенило. – А, вот! Мне тут сказали, что здесь между нашим забором и забором Скавронских в сухом колодце, мёртвый солдат лежит. Земля-то эта – Филимоновых.
– И сейчас лежит? – спросил Океан.
– Откуда мне знать? Я же здесь сижу.
– Щегол, Лапа, сбегайте, посмотрите, – приказал Океан.
– Что они там увидят, ночью-то? – забеспокоился Мишка.
– У меня огниво имеется, – сказал Щегол, – щепку какую-нибудь подожгу.
Мошенники ушли.
– Слышь, Океан, вон под тем углом клетки кубышка зарыта с рублями. Забери. Мне-то уж не нать, а вам её взять.
Океан ножом выкопал кубышку – стеклянную флакон с широким горлом, высыпал на ладонь рубли.
– Считай, – сказал он Мишке, – сколь здесь, столь и назад верну.
Деньги он высыпал в карман, флакон зарыл опять в землю.
– Не горюй, Мишаня, может, пронесёт.
Вернулись Щегол с Лапой.
– Лежит, – доложил Щегол, – Семёновского полка, должно быть.
– Точно Семёновского, – пробасил Лапа. – У моего тяти такой же мундир был.
– Ну, а ты горюешь, – обрадовался Океан, – завтра непременно кричи «Слово и дело». Солдат – человек государев, за него строго спросят. Как лежит?
– Головой вниз, – ответил Щегол.
– Головой вниз. Запомни, Мишка.
На Москворецкую улицу в Сыскной приказ Мишку привёл Гаврила Михайлов. Мишка так громко рявкнул «Слово и дело», что писарь перо из рук выронил.
– Что ты так орёшь? – спросил капитан Псарёв. – Что случилось? Говори, но учти, доносчику – первая плеть.
– В колодце, между заборами Скавронских и Филимоновых солдат мёртвый лежит.
– Откуда знаешь? – спросил капитан.
– Шёл с гулянки, хотел воды напиться, а там такое. Ноги торчат…
