– Как ваша рука, юноша.
– Да уже почти не болит.
Подъехал Ростопчин.
– Батюшка, – сказал радостный Сергей, – я возвращаюсь на службу.
– Что же здесь поделаешь? Возвращайся.
После приветствий Ростопчин сказал с горечью в голосе:
– Вот и оставили Первопрестольную.
Барклай-де-Толли пожал плечами и сказал равнодушно:
– Москва всего лишь точка на карте и ничего более. Вы, наверное, думаете, что я немец, поэтому так и говорю? Я слышал, что вы французов и немцев не любите.
– Смотря каких. Вы свой немец, Михаил Богданович, из Лифляндии, из Риги, православный подданный Российской империи.
– Да, вы правы, Фёдор Васильевич, и Россия для меня не пустой звук. Сохранив армию, мы спасём не только Россию, но и Европу от Бонапарта. Главнокомандующий со мной согласен.
– Да уж знаю. Только что мне до вашей Европы? Мне Москву жаль.
– Ничего, потерпите немного, скоро вернётесь.
– Как скоро?
– В октябре-ноябре, я и государю это доложил.
– Вашими устами да мёд пить, Михаил Богданович.
– Так и будет. Или вы в победу не верите, Фёдор Васильевич?
– Да Господь с вами, Михаил Богданович. Как не верить? В таком государстве живём: государь милосердный, дворянство великодушное, купечество богатое, народ трудолюбивый. Нам да не победить? Одолеем супостата.
Вскоре догнали обоз, снаряжённый Ростопчиным, в сопровождении полицейскими. В телегах пожарные трубы и прочий противопожарный инвентарь.
– Зачем вы их вывезли из Москвы? – спросил Барклай-де-Толли.
– Помилуйте, генерал, – сказал Ростопчин, – это же имущество Москвы и я как градоначальник за него отвечаю. Я оставил в своём доме имущества на полмиллиона, что бы ни кто меня не упрекнул, что я действую в личных интересах. Там только вина на пятьдесят тысяч. А имущество города вывезти – это моя святая обязанность.
Войска Барклая свернули на юг, на Рязанскую дорогу, для соединения с основными силами русской армии, сбор был назначен в деревне Панки. Ростопчину предстояло ехать дальше во Владимир. Он обнял сына и прокричал уходившим войскам:
– Воинство русское! Не впадайте в уныние, сие грех. Ещё ничего не кончено, всё только начинается. Предстоят ещё вам битвы великие. Не щадите зверя лютого Бонапарта, слава вам и венец, а ему срам и конец. Ура, русские! Вы одни молодцы! Победа пред вами, Бог с вами, Россия за вами.
Маршал Жоаким Мюрат
За рекой Сетунь, на её пологом берегу высился храм Спаса Нерукотворного Образа. Впрочем, как он называется маршал Франции, Неаполитанский король, командующий авангардом французской армии Жоаким Мюрат, не знал. Он видел сияющую варварской красотой русскую церковь на фоне чёрных облаков, за ней деревья, побитые жёлтыми листьями, дрожащие на холодном ветру и Наполеона мерящего быстрыми шагами пространство вокруг церкви. У Наполеона после Смоленска появилась такая нервная походка.
