Это был день без единого пятнышка, ну разве что с пятнышком самым крохотным. И то появилось оно в конце.
— До свидания, дорогой, — сказала она. — Я была очень счастлива сегодня.
Его лицо приблизилось к ее лицу.
— До свидания, — ответил он, пожимая ей руку и заглядывая в глаза.
Она оглянулась и прижалась к нему.
— Любимый, — шепнула она одними губами, а потом добавила: — До свидания.
Внезапно Люишем неведомо отчего вспыхнул и выпустил ее руку.
— Вот всегда так. Мы счастливы. Я счастлив. А потом… потом вам нужно уходить…
Наступило молчание, полное немых вопросов.
— Милый, — шепнула она, — мы должны ждать.
Минутное молчание.
— Ждать? — повторил он и замолчал. Он был в нерешительности. — До свидания, — сказал он, вновь обрывая нить, которая связывала их воедино.
16. Тайные мысли мисс Хейдингер
Дороги из Челси в Клэпхем и из Южного Кенсингтона в Баттерси, особенно если первая специально идет в обход, чтобы быть немного подлиннее, пролегают очень близко друг от друга. Однажды вечером, незадолго до рождества, две сокурсницы Люишема встретили его вместе с Этель. Люишем их не заметил, потому что смотрел только на Этель.
— Видали? — не без тайного умысла спросила одна у другой.
— Как будто мистер Люишем? — отозвалась мисс Хейдингер тоном полнейшего равнодушия.
Мисс Хейдингер сидела в комнате, которую ее младшие сестры называли «святая святых». Эта комната представляла собой не что иное, как интеллектуальную спальню, в которой серебряные розы на дешевых обоях кокетливо переглядывались из-за спинок мягких кресел. Предметами особой гордости владелицы сей обители служили стоявший посредине комнаты письменный стол и установленный на шатком восьмиугольном столике возле окна микроскоп. На стенах размещались книжные полки — изделия явно женских рук, судя по их украшениям и шаткости конструкций, а на них — множество томиков с золотыми корешками: стихи Шелли, Россетти, Китса и Броунинга, а также разрозненные тома сочинений Рескина, сборник проповедей, социалистические брошюры в рваных бумажных обложках и, кроме того, подавляющее изобилие учебников и тетрадей. Развешанные на стенах автотипии красноречиво свидетельствовали об эстетических устремлениях их владелицы и о некоторой ее слепоте к внутреннему смыслу, произведений искусства. Среди них были «Зеркало Венеры» Берн-Джонса, «Благовещение» Россети, «Благовещение» Липпи и «Иллюзии жизни» и «Любовь и смерть» Уотса[21]. Среди фотографий был и снимок комитета Дискуссионного клуба, на котором в центре тускловато улыбался Люишем, а мисс Хейдингер с правой стороны получилась не в фокусе. Мисс Хейдингер сидела спиной ко всем этим сокровищам в черном кожаном кресле и, опершись подбородком на руку, воспаленными глазами смотрела в огонь.
