— Ты, щенок, сейчас мне всё расскажешь! Или сядешь лет на пять за наркоту! Я позабочусь!
— Отвали! — резко вырвался Макс.
Я не держал его, даже оттолкнул от себя, когда он вырывался.
— Ах, так? Ну, и ты вали! Уже к вечеру тебя объявят в розыск... И начнёшь ты славное путешествие по России — в бегах... За наркоту сроки большие. Вали, голубчик!
Он не уходил.
— Чего вам нужно от Толика? — резко выкрикнул я.
— Он денег нам должен, — сказал Макс, понимая, что разговор неизбежен.
— Сколько и за что?
— Он дурь брал на реализацию. Деньги не вернул...
— Это ты его втянул в грязное дело, а теперь подставил? Друг называется...
— Я тут ни при чём. Он не маленький мальчик... Он деньги не мне должен.
— Тем, кто сидит в машине? — кивнул я на «Мерседес».
— В общем, да. Но не совсем... Не этот главный, другие есть... — Макс говорил с неким вызовом и обидой, но мне хотелось его разговорить, получше понять, друг он Толику или просто так, приятельство. Он был явно ещё не совсем испорчен, а стало быть, управляем и вменяем... Но он чего-то боялся.
— Пойдём к твоему главному, — сказал я и пошагал к «Мерседесу». Макс сперва растерялся, а потом как-то опасливо пошагал за мной.
Перед тем, как уйти от «жигулёнка», я пяткой незаметно выбил камень из-под переднего колеса.
В «Мерседесе» сидел нерусский, кто он по национальности, я не понял, откуда-то с Азии.
— Послушай меня! — сказал я резко. — Ты продаёшь туфту! Покупатель обижен. Вот тебе результат экспертизы. А ещё вот визитка подполковника Шарова. Если будут вопросы, позвони ему! — Я сунул ему лист с экспертным заключением о «таблетках», где указывалось, что они наполовину состоят из глюкозы. — А ещё забери свою развалюху. Вот ключи! В бардачке лежат твои туфтовые таблетки! — Я бросил ему на сиденье ключи от «жигулёнка».
Нерусский хотел что-то возразить, возможно, он хотел всё как-то сгладить или, наоборот, накатить на меня, но ему помешали...
— Э-э! Чего это? — вдруг закричал Макс. — Машина! Э-э! Смотрите!
— Ух ты! — выкрикнул я. — С ручника ушла!
Мы кинулись с Максом к машине, но было уже поздно — она катилась под уклон в овраг, и спасти её уже не мог никто. Нерусский выбрался из «Мерседеса», огляделся и, видно, почуяв какую-то опасность или подвох, снова вскочил в машину, мотор взревел, и «Мерседес» с пылью из-под колёс сорвался с места.
Наша беготня с Максом и возгласы были тщетны. «Жигулёнок» уже безнадёжно выкатился на склон и, переваливаясь на кочках и камнях, набирая скорость, летел вниз. Спасать машинёшку, рискуя собой, было поздно и нелепо.
