— Плевать я хотел на Америку! — Он усмехнулся, в этой усмешке был ответ на мой вопрос: ты, мол, и сам знаешь, почему русский человек не рвётся работать на американцев. — Там ведь так не посидишь. Мы знать не знаем эту покоенку Клавдию Филипповну, а она нам как родная. — Алик кивнул своему товарищу музыканту: — Разлей остатки.
Один из музыкантов бережно разлил остатки водки по вместительным поминальным стопкам.
— Земля ей пухом, — сказал разливавший. Все кивнули, выпили. Помолчали.
— Ну пойдем, — сказал мне Алик.
Все из нашего застолья поднялись, поклонились портрету старушки и вышли на волю. В зале становилось уже шумновато, все выпили, отеплели, вспоминали, вероятно, не только трагическое, но и что-то светлое, даже, наверное, весёлое из жизни новопреставленной Клавдии Филипповны.
День был между тем очень хорош, светел. Солнце весеннее, жёлтое, насыщенное, деревья вот-вот пробудятся и оденутся листвой. Да и воздух тут был особенный, чистый, духовитый, а главное атмосфера — тиха и раздумчива.
Распростившись с музыкантами, мы с Аликом решили пройтись по центральной аллее кладбища. Алик сказал, что любит ходить по этому кладбищу, он привык к этому царству мёртвых, к тому же здесь у него похоронены и отец, и мать. Я признался, что тоже не чураюсь кладбищенской тишины и на могилы родственников хожу без надрыва.
Мы шли с ним не спеша средь пирамидок и крестов, говорили о начатом:
— В Московском университете со мной училось немало мальчиков и девочек из тогдашней элиты. Мне было дико, но я действительно встречал людей, у которых никогда, понимаешь, Валя, никогда не было проблем с деньгами!.. А теперь представь: что значит пробиться парню из глухомани, у кого мать кладовщица в гараже, а отец аккумуляторщик, и столичному снобу, у кого мама в Минфине, а папа в Госснабе. А ещё были детки разных торговых воротил. Хотя по сравнению со мной они в науках не тянули. Но у них не было проблем с жильем, питанием, одеждой. Многие потом из них за границу смотались.
Что-то дёрнуло меня задать вопрос, опять же откровенный, без экивоков:
— Ты завидовал им?
— Нет! — тут же отказался Алик. — Зависти к отпрыскам богатых родителей не было. Это как порнофильм смотреть. Нормальный мужик никогда не будет завидовать порноактёру, хотя возле того трутся фирменные биксы. В этом что-то чересчур продажное, склизкое. Но вот обида и раздражение — были!.. У меня не было возможности, как у них, реализовать себя. Нагрузить себя большим делом. Иметь лабораторию, достойный бюджет, свободу творчества. Завидовать, Валя, можно обстоятельствам, возможностям. Деньгам наконец. Деньги — это большая сила. У нас такой силы нет. Русским провинциалам только мозгами и талантом можно себя отстоять. А смотайся я в Америку, стал бы работать опять же не на себя — на американский бандитский капитал.
